Книга Милорд и сэр - Екатерина Федорова

– Гляди-гляди, как стараетси! Гомо, ну-ка смотри сюды! – крикнул кто-то. – Глянь, как парень задницу кверху выставляет – сноровисто так, знать, с опытом!

Серега, внутренне содрогнувшись, тут же прекратил поклонное действо. Встал как можно прямее, тупо уставился на солдат. Даже рот приоткрыл для пущего правдоподобия – деревенские мы, господа хорошие… Заодно пусть и зубы посмотрят, не залазя в рот, а то еще заразят какой дизентерией или же и вовсе – собственными глистами…

Неизвестно, сколько бы еще над ним издевались, но тут из самой середины этой конно-вооруженной толпы прозвучал недовольный повелительный возглас:

– Ну чего выпялились, как бараны на бараньи колбасы? Берите его, и поехали!

– Иди! – указующе ткнул ему дурнопахнущим пальцем солдат. – Отныне будешь стражником господина нашего и милорда, его благородства Жанивского! Человеком, вошь деревенская, в кои-то веки станешь! Так что ступай туда и не смей перечить, а не то…

Что “то”, стражник договорить не успел, потому что крайне спешно развернулся к Сереге задом и потопал к лошадям, торопясь нагнать других, уже начавших кое-как забираться в седла. Серега пожал плечами – значит, в люди его выводить будут? Вот спасибо, всю жизнь о чем-то подобном мечтал… И двинулся не спеша в указанном направлении под дружный хор матерков и подгоняющих криков. Один из тех, кто был поближе, даже не утерпел и замахнулся на него плетью, но Серега, и сам не заметил как, перехватил летящий в лицо жгут рукой прямо в воздухе, у себя над плечом, несильно дернул… Всадник грянулся о землю под новый взрыв хохота, кинулся было к Сереге с грозным воплем. Но тут опять прозвучал недовольный возглас из самой середины отряда. Стражник, потирая зад и погрозив Сереге на прощание кулаком, тут же поспешно полез в седло. Сзади отряда обнаружилась телега с кучером в лице бородатого служивого. За спиной у возницы, уныло свесив ноги вниз, сидели двое пригорюнившихся пейзан. Каждый старше Сереги раза в два.

– Подвинуться, че ль? – печально вопросил сидящий посередке заднего тележного торца.

– Э… Не надо. Я с краюшку. Скромный я…

Телега была без бортов. Даже без бортиков. Он взгромоздился на угол, раздвинул ноги для надежности, ухватился руками за края. Возница щелкнул кнутом, и телега поехала.

Ехать было и больно и тряско. И до крайности неудобно. Толпа всадников впереди вела себя как ни в чем не бывало. По-прежнему воздух сотрясало ржание и коней и людей. Орали про какого-то Гими, которому предстоит теперь “опробовать” все немаленькое пополнение, дай бог здоровья и ему и его… Раза два чей-то тонкий фальцет радовал округу отрывками из нескладных куплетов. С гаденьким содержанием. Проезжались по поводу Луги, у которого теперь кому-то должок, и предлагали ему уплатить его на манер славного мастера Гими…

– Эй! Ты… новенький! Паренек, говорю…

Скорее всего это относилось к нему, к Сереге. Он, покрепче вцепившись в вихляющуюся под ним телегу, обернулся. Бородатый возница смотрел на него, хитро улыбаясь:

– Похоже, ты рассердил Луги, а, паренек? Теперь берегись! Берегися-берегися, но и все равно пробережешься. Луги, конечно, не Гими, но тож не сахарок. Убить не убьет – милорда побоится, но… как бы тебе самому в петлю от него не захотелось, а? Ха-ха!

Похоже, нравы здесь были – под стать временам. А то и покруче означенных времен…

Телега все время норовила сбросить его с себя, на душе было откровенно хреново – будущее представлялось в данный момент совершенно темным, ну прямо как в танке. И что интересно: чем дальше, тем оно становилось все темнее и темнее. Причем слово “дальше” тут следовало понимать и как в смысле его собственного осознания мало-помалу, в КАКУЮ именно гадость на этот раз вляпался, так и в самом простом, физически-прикладном смысле – телега неумолимо продвигалась вперед. В точку назначения. Где из него, судя по всему, собираются чуть ли не с живого ремни резать. Или еще кое-что, и гораздо похуже…

Они посетили еще две деревеньки. Скорее даже хуторки, составленные из нескольких низеньких глинобитных хаток. И везде ратники милорда Жанивского самым первым делом сгоняли все народонаселение в центр хуторка. Затем окружали согнанную и полуживую со страху толпу круговой цепью. Демонстративно обнажали мечи, зачем-то прижимали их рукоятями к носам, остриями кверху. Салютовали, что ли? Этакая рота пажеского караула… И только затем при всем этом параде из рядов тяжеловооруженных стражников являлось наконец на свет божий само его высокоблагородие – милорд Жанивский собственной персоной, прошу любить и жаловать, – оказавшийся при ближайшем рассмотрении тщедушным брюнетиком лет тридцати с лишком, с лицом, красивым ну просто до жути – точеные черты, с печатью этакой мужественной надменности… и с оттенком усталости от жизненных невзгод на высоком челе. Приодет был милорд под стать лицу – сплошь темно-зеленый бархат с изумрудным шитьем И шитье, надо сказать, группировалось исключительно в нужных местах, ненавязчиво и вполне изысканно даже подчеркивая тот факт, что при малом росте и субтильном телосложении плечи у милорда были широкие и могучие. Правда, на взгляд Сереги, широкими и могучими там были скорее ватные подплечники (уж больно все это выглядело ненатуральным, раздутым даже каким-то, а в смысле пропорций и вовсе получался сплошной андеграунд), но, по всей вероятности, для местного дамского контингента подобная “деза” должна была сходить за милую душу. Жанивский обходил согнанную толпу, с брезгливой миной обозревал перепуганные крестьянские лица. Затем пальчиком указовывал. Стражники тут же принимались с бранью гнать отобранных индивидуумов к телеге, сидеть на которой с каждым добавляемым задом становилось все труднее и труднее…

Серега трясся на телеге, вцепившись пальцами в шершавые занозистые края, мрачно размышляя о предстоящем. И мучил его один из множества гамлетовских вопросов: ну вот почему? Почему он лезет в любую авантюру, какую ему только догадаются предложить? Почему не в силах устоять перед искушением всякий раз снова взять да и шагнуть в неизвестное? Вот и в данный момент – он в очередной раз у черта на рогах. Бог терпел да нам велел… Извращенное какое-то у вас, сэр Сериога, имеется чувство, то бишь не чувство, а жажда приключений. Вас снова толкнули в спину, а вы и рады стараться, и шаг вперед из строя! И вот везут теперь в замок, стражники которого страдают гомосексуализмом, а нравы и привычки всех остальных – “зэковские” какие-то, ей-богу, иного слова, судя по увиденному и услышанному, для описания этого и не подберешь.

Впрочем, оборвал он свои печальные причитания, за это Клоти будет жить. Цена хорошая. Достойная даже… даже и его смерти. Будет скитаться по здешним весям и лесостепям, будет вздыхать по этому самому подлецу Жанивскому, что ехал сейчас впереди Сереги в окружении целого кольца стражников. Будет пить, как пила, бить морды, как бивала, спасать несчастных и просто дурачков, вот как его спасла…

Замок Жанив, к которому они наконец подъехали, оказался на диво роскошным и затейливо-нарядным зданьицем – никаких тебе мрачно вздымающихся над окружающим миром башен, никаких могутных крепостных стен. Этакий сплошной бельведерчик прямо посередь леса. Весь облепленный кружевами резных завитушек, бюстиками в нишах, идущих буквально рядами, и столбиками на постаментиках. Посередь замка красовались въездные то ли двери, то ли воротца, двухстворчатые, все в сетке железных орнаментных финтифлюшек – сразу и не поймешь, для украшения это или же для укрепления. Отряд обогнул здание, заехал на расположенный сзади двор, огороженный солидным забором, – но, опять-таки, против лесного зверья такой забор был бы вполне, а вот против вооруженной осады и приступа – навряд ли… Конечно, замок могли построить и предшественники милорда. Но тогда и вовсе жуть, как говорила одна дамочка. Чтобы отважиться жить в таком поместье да посреди дремучего леса в эпоху самого что ни на есть анархического феодализма, нужно всерьез и весьма крепко верить в свои собственные силы. Или – в собственную черную славу. Или и в то и другое вместе взятое… Давно ли хозяин замка увлекся магией? Потому как что еще могло заменить в этом мире крепостные стены? Или же магией начали увлекаться еще предки милорда? И именно оттуда пришли его на сегодня излишне обширные познания – как о мироздании, о полнейшей неосведомленности в котором так сокрушалась простодушная бедняжка Клоти, так и об обряде Луны, зародившемся черт знает в каких далях отсюда…