Книга Кетура и лорд Смерть - Мартина Левитт

и заверила меня, что чувствует себя достаточно хорошо, чтобы приготовить ужин.

— Если вы чувствуете себя хорошо, Бабушка Рив, можно мы с Кетурой немного погуляем? — попросила Гретта.

— Конечно, мои дорогие, бегите, играйте. Ах, молодость так беззаботна и невинна!

Мы вышли на улицу, и подруги немедленно набросились на меня:

— Ты не всегда бралась за амулет! — обвиняюще воскликнула Гретта. — Иногда ты смотрела на парня, а амулет не трогала. Что, скажешь, не так?

— Не так! — защищалась я. — И на охоте, и на собрании, и когда народ работал…

— А на Портном ты амулет испытала? — спросила Гретта.

— На Портном нет…

— А на Регенте? — подключилась Беатрис.

— И на нем нет…

— Так мы и думали, — подвела итог Гретта, уперев руки в бока.

— Но они ведь ваши! — воскликнула я. — Гретта, признайся — ты же сама любишь Портного!

— Это верно, я им восхищаюсь, Кетура. Он добрый отец своим детям и чинит одежду Отшельника Грегора бесплатно. Но человек, который просто так, по собственной воле, совершает добрые дела, не позволит командовать собой, а это, Кетура, может быть весьма опасно. К тому же я заметила пыль в углах его дома.

— Не каждый же может быть таким совершенством, как ты, Гретта, — пробормотала я.

— Послушай меня, сестра моя, подруженька, — строго сказала она. — Мы проявляем себя во всем, что делаем. Грязный пол — грязная душа, не заправленная постель — неряшливая душа. Идеальная чистота в доме показывает, что и ты сам идеально чист. В каждом совершенном стежке звучит хвала Господу нашему. А этот человек, он живет…

— …комфортно, — перебила я.

— …в лености, — закончила Гретта. — В его саду я насчитала целых девять сорняков!

— Тогда тебе должно быть приятно, что он требует совершенства в стежках, — сказала я.

— Посмотри, как вынуждены одеваться его бедные дети! Ходят в заплатанных лохмотьях! — продолжала она.

— Я видела их, — возразила я. — Они одеты не хуже, чем бедные пастухи дальше по дороге.

— Мастер Портной вовсе не беден, — огрызнулась Гретта.

— Может, он просто бережлив, — сказала я.

— У него такие чудесные дети! Вот они идеальны. А он с его оранжевыми чулками!.. — Она задумалась, потом сказала: — У него такая пышная шевелюра, он такой мускулистый… Ему бы податься в кузнецы, а он одежки шьет!

Тут в спор вступила Беатрис:

— Если глаз-амулет не выносит вида оранжевых чулок Портного, то он наверняка перестанет крутиться, как только услышит музыку, которую Регент сочинил для короля.

— Но, Беатрис, признайся — ты же сама любишь Регента! — воскликнула я.

— Я не выйду замуж и уйду на небо чистой, — сказала она, медленно покачав головой.

— Подруженька, что может быть чище, чем отдать всю себя, и сердце, и душу другому человеку? — возразила я. — Нет, я никогда не смогла бы полюбить ни Регента, ни Портного!

— Но ведь Сестрица Лили сказала, что ты уже любишь!

— Сказать-то она сказала, но…

— Тогда ты должна испытать всех, — настаивала Гретта. — Пойдем!

Они подхватили меня с обеих сторон под руки и повели к коттеджу Портного. Признаю — я слишком устала, чтобы спорить, не говоря уж о том, чтобы вырваться от них. Я даже начала опираться на подруг при ходьбе, до того я вымоталась.

Потной проявил исключительную любезность, принимая нас у себя. Дом у него был солидный, прочный, ладно выстроенный, хоть и простой. Мебель была сработана так, чтобы выдерживать плохое обращение со стороны детей. В комнате стоял запах хорошей еды, чувствовалось, что она тут в изобилии. Правда, на окне ни цветочка, ни занавески, но все равно дом был полная чаша.

— Заходите, Кетура, Гретта, Беатрис, — сказал он, жестом приглашая нас в свой уютный коттедж. Гретта с надеждой посмотрела на меня и показала глазами на мой передник.

— Спасибо, Кетура, — продолжал Портной, — за помощь с платьем для леди Темсланд.

— С платьем?..

Гретта выложила какое-то шитье на солидный стол.

— С платьем, над которым ты работала, Кетура, — «напомнила» она мне. И обратилась к Портному: — Ей не терпится, чтобы вы оценили ее труды.

— Конечно! — отозвался Портной. Он взял платье и вывернул его, чтобы проверить стежки на юбке. Поначалу его лицо было строгим — вот-вот велит все переделать, — но по мере того как он вглядывался в швы, все ближе поднося ткань к глазам, выражение на его лице смягчалось и наконец сменилось на восхищенное.

— Очень хорошая работа, Кетура! — похвалил он.

Я покраснела, услышав похвалу за работу, выполненную не мной, но он принял это за румянец скромности.

— Ни к чему стесняться таких отличных швов, Кетура, — продолжал Портной. — Я вижу всего лишь пять несовершенных стежков.

— Пять?! — выпалила Гретта.

Он коротко кивнул ей и вновь воззрился на меня, словно удивляясь, каким образом он до сих пор не замечал, какая я искусная швея.

— П-пять кривых стежков? Где? В-вы, должно быть, ошиблись! — Гретта даже заикаться начала.

— Здесь, — показал он. — И здесь, и вот эти два, и вот тут.

Мы с Греттой впились глазами в стежки, на которые он указывал. Затем Гретта выпрямилась и натянуто произнесла:

— Верно. Они не такие ровные, как остальные.

— Господи, сэр, — сказала я, — рука, сшившая это платье, не сделала пяти неверных стежков с тех самых пор, как ей самой исполнилось ровно столько же лет!

— Но он прав, Кетура, — сказала Гретта. Ее гордость была уязвлена. — Они не совершенны. — Она опять многозначительно указала глазами на карман моего передника, где лежал амулет.

Взгляд у подруги был так настойчив, что я почла за лучшее прикоснуться к амулету. Да, да, я восхищалась Портным, но… нет, я его не любила. Глаз дергался и метался с обычной живостью.

Я еле заметно покачала головой. Гретта вздохнула и посмотрела на Портного так, будто это была его вина.

— Мастер Портной, у вас прекрасные дети. Но почему же они бегают по улице в лохмотьях, тогда как у других детишек новая одежда?

— У них будет новая одежда, когда они сами научатся ее шить, — сказал он. — Я буду их учить, но шить для них я не буду.

Гретта бросила на него неприязненный взгляд, но он, кажется, не заметил.

— Значит, вы разрешаете своим детям носить только ту одежду, которую им отдают другие? — бесцеремонно спросила она.

— Именно так, — кивнул Портной.

Глаз так бешено дергался в моей ладони, что вскоре я уже не могла больше переносить это и вынула руку из кармана. За нашими спинами вздохнула Беатрис.

— Доброго дня, мастер Портной, — сказала Гретта.

— Доброго дня, Гретта, — любезно ответил Портной. — Еще раз спасибо тебе, Кетура.

* * *

— Какой несносный человек! — бормотала Гретта, когда