Книга Электрическое бессмертие - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

поджидало закрытое чёрное авто безо всяких внешних признаков полиции.

Сопровождающий открыл дверь и жестом приказал сесть на заднее сиденье. Генрик повиновался, полицейский устроился рядом с водителем. Машина тронулась, громко барабаня колёсами по брусчатке.

По правде говоря, в последний раз Иодко катался на моторе году примерно в четырнадцатом. Конрад часто его возил. Брат гордился автомобилем, гонял по деревням. Однажды, в порыве душевной щедрости, бросил играющим детям пригоршню конфет. Вечером Генрик случайно послушал болтовню дворовых девок.

- Бабы твердят, пан совсем из ума выжил. Конфекты в дорожную грязь швыряет.

Отсюда жизненный урок: люди часто из твоих поступков выводят иной смысл, нежели сам в них закладываешь.

Лицо представительного и хорошо одетого господина с густой бородой, находившегося на заднем диване, показалось смутно знакомым.

- Не узнал, родственник?

- По чести говоря, нет.

- Витольд Витольдович Иодко к вашим услугам.

Вроде Витольд Иодко – двоюродный брат отца…

- Ваше имение в Бобовне?

- Вспомнил! Поздравляю. Только, увы, это уже не моё имение, а товарищей комиссаров. Как и Над-Нёман не ваше. Ты, наверное, удивлён несколько экстравагантным способом восстановить родственные отношения?

Генрик чуть успокоился. События приобретают некоторую определённость.

- Арест на ступенях Ягеллонского университета действительно по-родственному трогателен.

Витольд расхохотался.

- Остёр языком. В отца.

- И всё-таки?

- Не буду томить. Некие личности, подозреваемые в работе на разведку русских, установили с тобой контакт. Полагаю, ты как польский патриот и добропорядочный гражданин должен был сообщить в дефензиву.

То есть товарищ большевик сам навёл контрразведку. Студент, не искушённый в шпионских играх, не знал, как отнестись к этому повороту.

- Почему же вы арестовали меня, а не их?

- А кто сказал, что ты арестован? Я – вообще сотрудник дипломатического ведомства. Не понимаешь? Меня попросили обсудить ситуацию с тобой приватно, по-родственному. Ты в сложном положении, постараюсь помочь.

Во что обойдётся помощь? Генрик не произнёс этот вопрос вслух.

Авто выкатилось в пригород. Наконец, за её лакированной кормой закрылись ворота высокой ограды, скрывшей от посторонних взоров частный особняк.

- Прошу!

Полицейский или, возможно, офицер дефензивы открыл дверь. Понимая, что теперь всё решают за него, Генрик выбрался наружу.

Внутри здания Витольд провёл троюродного брата в кабинет, где обнаружился армейский полковник, фамилии которого студент не запомнил. Тем более говорил практически только дипломат, военный сурово кивал, а Генрик впитывал сказанное.

- Наши отцы были не слишком дружны. Твой углубился в науку, не разделял устремления социалистов к обретению независимости Польши. Он не верил, мы одержали победу. Но не будем ворошить прошлое. Я знаю, что пан Якуб не раскрыл секрет электротерапии. После его смерти Конрад пытался врачевать исключительно повышением напряжения электрического поля, достиг общей стимуляции, но направленного воздействия на поражённый орган не получил. Поэтому санаториум прогорел.

- Верно.

Витольд простучал пальцами по столешнице нехитрую мелодию. В роду Иодко все умеют играть на фортепиано.

- Теперь самое интересное. Об этих обстоятельствах знают большевики. У них есть преимущество. Конрад презентовал красным архив пана Якуба. И, похоже, тайна электролечения им тоже не открылась. Вряд ли твой отец перед европейским вояжем уничтожил документацию, и с собой не забрал. Вывод – припрятал в Над-Нёмане. Товарищи комиссары хотят, чтобы ты её нашёл. Я ни в чём не ошибся?

- Нет.

- А почему не пришёл к нам? – пробасил единственный раз полковник.

- Угрожали.

- Следовало ожидать. И так, родственник. Ты отправляешься к русским. Как минимум, они не должны получить электрическую методу. Надеюсь, привезёшь её в Польшу. Твое образование заканчивается? Вот и будешь применять её для пользы Новой Речи Посполитой. Конраду о нашей встрече ни слова.

Генрик обречённо склонил голову. Выбраться целым из этой передряги теперь ещё труднее. Посмотрим правде в глаза – и красные, и польская власть единодушно хотят его поездки в Над-Нёман, он слишком слаб, чтобы открыто сопротивляться сразу двум могущественным организациям. Но полностью идти у них на поводу невозможно. Стало быть, от путешествия не отвертеться, а там посмотрим…

Приглушая в себе угрызения совести от сделки с красными и с соотечественниками, студент приехал на варшавский вокзал.

- Пан Кастусь!

Этим обращением Генрик обозначил рубеж. Большевикам он не товарищ. Как и они ему. Не будет именовать их так и к себе требует уважительного отношения.

- Обожди. Куплю билеты.

В варшавских железнодорожных кассах людно. Почти никто не покупает билеты в Минск или Москву. Граница, очерченная Рижским договором 1921 года, разделила государства и множество семей. С каждым месяцем пропасть становится глубже. Ещё нет запретов на перемещение граждан между Польшей и Белоруссией, а передвижение замирает. Путешествующие из РСФСР практически не останавливаются во враждебной Польше. Она лежит на пути в Западную Европу, обречённая быть транзитной территорией. Ушли в прошлое времена, когда мешочники штурмом брали вагоны. Новые белорусские власти считают иностранных торговцев спекулянтами, приравнивают к контрреволюционерам и не щадят. Да и смысл продаж исчез: на деньги, обращающиеся в новой Белоруссии, ничего в Польше не купишь. Как и белорусам не нужны стремительно обесценивающиеся польские марки.

- В Минск?

- Не-а. До Негорелого. Это