Книга Коррекция (Йеллоустоун) - Геннадий Владимирович Ищенко

ноги не натёрла.

– И какое у тебя впечатление от сельской жизни?

– Молоко вкусное, курочек жалко, а местный туалет поразил до глубины души.

– А что ещё поразило, кроме туалета?

– Люди мне здесь понравились, не все, но большинство. О природе не говорю: сам должен понимать.

– Ладно, хозяева не будут до ночи сидеть во дворе, дожидаясь, пока мы с тобой наговоримся. Поэтому о важном поговорим, когда завтра пойдём к шоссе.

– Лёш! – она прижалась к нему. – Знаешь, как я по тебе соскучилась?

– И как ты себе это представляешь? Ты не можешь любить тихо, а через двери всё слышно. Сеновал у них есть?

– Я не знаю, но корове сено давали.

– Давай потерпим до завтра? Хозяева квартиры работают, поэтому нам никто не помешает.

– Тогда я отправлю тебя спать на печь, а то рядом не усну. Только там сушатся вишни, надо будет их убрать.

Утром позавтракали, тепло простились со стариками и ушли из деревни. Перед уходом Алексей положил им на стол пятьсот рублей.

– Мог бы дать и больше, – выразила недовольство жена. – Вон у тебя сколько денег!

– Мне не жалко, но этого и так много за те несколько дней, которые ты у них была. Разболтают, что я сорю деньгами, а Степан возьмёт на карандаш. И на будущее запомни, что нам нельзя сильно выделяться.

Новые туфли оказались впору, и платье на Лиде смотрелось хорошо и не бросалось в глаза. Её вещи Алексей завернул в куртки и нёс в руке, держа за ремень.

– Теперь можно и поговорить, – сказал он, когда перевалили через холм и деревня скрылась из виду. – Сейчас поймаем попутку и доберёмся до Москвы. Первым делом веду тебя делать паспорт. Вот мой, можешь посмотреть. Делают очень прилично, при простом осмотре не придерёшься.

– Вербицкий Алексей Николаевич, – прочитала она. – А фотография паршивая.

– Их такие и делают на паспорта, – объяснил муж. – Я поменял только фамилию, тебе сделаем так же, чтобы не путалась. Потом отведу тебя на квартиру, и вместе подумаем, что нужно купить из вещей в расчёте на два месяца.

– А почему только на два? Это ничего, что я всё время задаю вопросы? А то ты сам не объясняешь.

– Сейчас объясню. Москва – город особенный, а время, в которое мы попали, делает его для нас ещё более неудобным. Просто так можем приехать в него только в гости и очень ненадолго.

– А чем неудобно время?

– Тем, что сейчас очень жёсткий контроль населения, а я плохо знаю его особенности и не имею никаких связей. Читал книги, смотрел несколько кинофильмов, да кое-что изучал, а этого мало. Если будем долго жить на одном месте, быстро привлечём внимание. Выяснят, что мы не прописаны и нигде не работаем, а за незаконное проживание и тунеядство разберутся быстро и жёстко. Если неплохо живёшь и при этом нигде не работаешь – значит вор. Почти всегда так и есть. Я думаю, что месяца через два мы с тобой вообще уедем из столицы. Нетрудно найти много мест, где можно неплохо устроиться. Но всё это только тогда, когда сделаем дело.

– Хочешь кому-нибудь передать микрофиши?

– Только один комплект, – ответил Алексей. – А кому... Ты не задумывалась, почему мы попали именно сюда? Лида, ты ведь читала все книги Валентина, неужели так сложно сделать вывод?

– Сталин? – предположила она.

– Не только. Давай положим куртки в траву и немного посидим, а то уже скоро дойдём и не успеем поговорить. Что ты можешь сказать обо всей верхушке государства в первые годы после смерти Сталина?

–Пододвинься, а то жене и присесть негде. Вела себя твоя верхушка, как пауки в банке, и начали грызть друг друга ещё при жизни вождя, а после его смерти там вообще не осталось никого порядочного.

– Вот ты и ответила, – довольно сказал Алексей. – Приятно, когда такая умная жена. Действительно, они все перегрызлись, а уцелевший Хрущёв столько всего натворил, что остаётся удивляться тому, что при Брежневе так много успели сделать, прежде чем всё начало валиться. Денежная реформа и нефтепроводы, через которые мы качали нефть себе в убыток, целина и идиотские новшества в сельском хозяйстве, разложение советской номенклатуры и конфронтация с Западом.

– И ты хочешь его утопить?

– Его утопить несложно, – вздохнул Алексей, – главный вопрос в том, кто заменит этого утопленника. Какая у нас была раскладка по силам?

– Сейчас скажу... – задумалась жена. – Если по книге, то были три группы. Первая – это экономисты, управленцы и хозяйственники, лидером которых был Жданов. Вторая – это партийные бюрократы во главе с Маленковым и Хрущёвым. А между ними была группа оборонной промышленности и спецслужб. Её представлял Берия.

– И кто из них тебе больше нравится? – спросил Алексей.

– Никто не нравится: мерзавец на мерзавце, и у всех руки по локоть в крови!

– У тебя очень поверхностный подход, – улыбнулся Алексей. – Я сказал бы, что он чисто женский. В то время нельзя было находиться у власти и не запачкаться. Кто-то этим грешил больше, кто-то меньше, но чистых рядом со Сталиным не было. Хрущёв потом кричал, что он не подписывал расстрельные списки, а на