Книга Лазурь и Пурпур. Месть или Любовь? - Энни Вилкс

одежду, госпожа Кьяра не плакала, а сказала, что Ассая точно павлин щиплет другим перышки, ведь как любая курица считает именно их самой большой ценностью. А тут слезы. Я спросила, что с ней, а она так вздохнула тяжко и сказала, что ничего неожиданного. Письмо госпожа спрятала, я его не видела.

Дэмин представил себе плачущую девчонку, и отчего-то этот образ кольнул его сердце. Кьяре, наверно, совсем не шли слезы.

Дэмин чуть наклонился к замершей Двинке, пытаясь понять, не скрывает ли она чего-то. Неужели Теренер мертв? Но тогда об этом знал бы император, а значит, знал бы и Дэмин.

— Когда это было?

— Четверть часа назад, — ответила Двинка, теребя передник. — Великий лекарь, можно я пойду к госпоже? Мне хотелось бы ее как-то утешить. Она ведь здесь совсем одна, понимаете? Никогда не жалуется, но ей же плохо, — чуть слышно закончила служанка.

— Иди. И позови ее сюда немедленно, — распорядился Дэмин, вставая и подходя к окну.

Девушка быстро поклонилась и послушно юркнула за дверь.

***

Обычно Кьяра не слишком пряталась, словно и не пыталась быть осторожной. Она открывала дверь энергично и закрывала со стуком, шаги ее были по-мужски уверенными, и, если честно, девушка часто была довольно неловкой. Широкие брюки, к которым она привыкла не сразу, и длинная накидка иногда даже цепляли мебель.

Сегодня она зашла бесшумно. И дверь закрыла за собой тихо и аккуратно.

Ее прическа из кос выглядела необычно: небольшие косички, идущие от висков назад, в этот раз были распущены, и темная рыжина падала чуть вьющимся пологом прямо на белое лицо.

— Садись, — предложил ей Дэмин, отмечая, что девушка не смотрит на него — в отличие от большинства обитателей дворца, понимавших, какую власть он имеет над их смертными и бессмертными телами даже на расстоянии в несколько десятков шагов, она его взгляда обычно не избегала.

Но вот девчонка привычно мазнула взором по окну, и Дэмин понял: белки глаз были красными, да и сами веки, которые сегодня девушка завесила несколькими распущенными прядями, опухли. И вздернутый носик тоже порозовел, словно она терла его. При этом обычно расслабленные губы девчонка плотно сжала.

Дышала Кьяра мерно, контролируя себя, но сердце билось неровно, словно она пробежала весь путь до его покоев.

Дэмин ждал, что Кьяра осведомится его о причине такой ранней встречи, но она молчала.

— Что произошло? — спросил он прямо.

— Ничего особенного, — вымученно улыбнулась девушка, и неожиданно для себя Дэмин снова ощутил холодную спицу в груди. Поняв, что лекарь разглядывает ее в упор, она со вздохом откинула назад мешающие ей волосы и подняла лицо, будто сдаваясь. — Наша Теренеровская скукотища. Интриги степей и все такое.

— Есть вести от твоего отца? — спросил он мягко, кладя ладонь Кьяре на ключицы.

— Вроде того. — Девушка, как и обычно, замерла. Когда Дэмин убрал руку, она вздохнула и продолжила: — Вообще-то, наверно, я должна вас предупредить. Тан хочет меня обратно.

Дэмин сел рядом с Кьярой.

— Объясни.

— Ну… — Девушка глубоко вздохнула. — Отец написал завещание на случай своей смерти. На одного из своих военачальников, которому передаст власть над степями, раз мой брак не свершился. Тан об этом узнал, и хочет, чтобы я стала его женой до того, как красный герцог умрет. Тан никак не может бросить армию, но ждет меня в Стратаците, ибо не может больше оттягивать, и его сердце стремится воссоединиться с моим больным сердечком. От его письма несло патокой, похотью и возвышенными надеждами.

— Ты боишься Тана? Или тебя так расстроило, что ты не наследуешь степи?

— Не в Тане дело, — тихо ответила девушка и снова уставилась в окно. — И не в степях. Отец всегда так делал, но каждый раз больно. Я писала ему, но он не посчитал нужным ответить ни слова. И Тан узнал о том, что отец в опасности, раньше меня. Как и о том, что отец считает меня недостойной. Я никогда не хотела править степями, это была не моя судьба, а моих братьев. И все же… — Она вздохнула, и Дэмин понял, что девушка еле сдерживает слезы. Лекарь и сам был поражен бурей, зародившейся где-то в глубине его груди, когда он услышал дрожание ее обычно уверенного голоса. — Если я исчезну, умру здесь, то он заметит это только потому, что Тан возмутится. И мне грустно, когда я думаю об этом. И о том, что, выбирая, кому послать весточку, обо мне отец даже не вспомнил. Ладно, — вдруг вскочила она, поворачиваясь к Дэмину спиной, пряча слезы, вытирая их ладонями.

Лекарь глядел на ее вздрагивающую спину. Его собственное дыхание сбилось. Это было так ярко, что, хватаясь за новое ощущение, он поднялся вслед за Кьярой, еще не зная, что собирается сделать. Но Кьяра опередила его: вытерев слезы, она повернулась и с вызовом, не пряча больше красных глаз, вгляделась в лицо Дэмина. А затем вдруг смешно сощурилась:

— А вы почему расспрашиваете меня?

Что Дэмин мог ей ответить? Что ему не все равно? Что ее слезы отзываются в нем желанием обнять узкие плечи?

— Хочу понять, не скрываешь ли ты от меня еще что-то.

— Нет, — выдохнула Кьяра, мигом поверив в эту невинную ложь, и почему-то Дэмина это задело. — И я предпочла бы не портить вам настроение своими переживаниями. И вообще, тактично сделать вид, что не заметили слез.

Она возвращалась в себя. Вот такой Дэмин ее знал. Раньше он оборвал бы подобные неуважительные речи, но сейчас еле сдержал улыбку.

— Ты хорошо разбираешься в этикете, раз просвещаешь меня, — иронично улыбнулся лекарь, наслаждаясь ее несогласно вытянувшимся лицом.

— Только напоминаю то, что вы и так знаете, разумеется, — вздернула Кьяра подбородок. Вдруг в желтых глазах ее промелькнул страх, и она отвернулась, словно поняла, что не имела права говорить и смотреть так вольно. — Я не все вам сказала. Думаю, Тан врет и приедет