Книга Полшага до мечты - Ирина Лазарева

– Ленивый. Ты бурно отдаешься страсти, но потом не хочешь даже пальцем шевельнуть, просто бездумно блаженствуешь.

– Ты меня с кем-то сравниваешь?

– Нет, тебя нельзя ни с кем сравнивать.

– И тебя. Ты – лучшее, что может случиться в жизни мужчины.

– Кроме самолетов, разумеется… Вот-вот, повздыхай, пленник небес. Помнишь всем известную песенку: «Первым делом самолеты, ну а девушки потом»? Раньше я воспринимала эти слова с юмором, как мужскую браваду.

– В том-то и разница между нами. Я всегда понимал текст буквально.

– Это лучший Новый год в моей жизни. Ночь, зимний лес; снег валит и валит, как бы нас совсем не завалило.

– Тогда машина превратится в высокий сугроб и нас никто не найдет. Здесь тепло, уютно, твои волосы, как пушистое благоуханное покрывало…

– Жаль, что надо ехать назад, вдруг Сережа вернется. Это мы папе наплели, что едем поздравлять твоих сослуживцев, но Сережу не проведешь, он сразу сопоставит, что к чему.

– Думаю, он закатился до утра. Как он обрадовался друзьям, заметила? Они наверняка сейчас вовсю отплясывают.

– Наверно, не очень прилично, что мы смылись и бросили папу и гостей.

– Было бы гораздо неприличнее, если бы все заметили, с каким вожделением ты меня разглядывала.

– Что?! Я тебя разглядывала?! Да ты сам пожирал меня глазами! Хитрый волчище! Прикинулся невинной овечкой, вероломно выманил из дому…

– Кто, я? И в мыслях не держал. Это ты завезла меня в лес. Ай!.. Так ты царапаться? Небось когти приворотным зельем обработала? А ну, иди сюда, обольстительница, рысь лесная…

Сережа заявился под утро, повалился в постель и проспал до часу дня. Аня встала гораздо раньше: Темка не дал отоспаться, правда, проснулся позже, чем обычно, – в десять, так как лег накануне после двенадцати – встречал вместе со взрослыми Новый год. Только пробили московские куранты, и небо над городком вспыхнуло огнями фейерверков – гарнизонные пиротехники постарались.

Жители маленьких домишек высыпали на улицу и наблюдали световое представление, пританцовывая на крепком морозце. «С Новым годом, – перекликались соседи, – счастья, здоровья, чистого неба!»

Аня решила, что настала пора явиться Деду Морозу. В роли последнего пожелал выступить сам Семен Павлович, тут и палка его оказалась к месту. Артем своего дедушку – с белой искусственной бородой, в блестящем халате, с увитым мишурой посохом – не узнал и сильно застеснялся, схватил мешок с подарками и забился за елку, чтобы опорожнить его без помех. Вскоре стали подтягиваться соседи…

…Темка еще часок возился с игрушками в кровати; Аня слышала сквозь сон, как он лопочет по ходу игры, но как только детские ножки зашлепали по полу, она окончательно проснулась. Так бывало всегда, ее материнский инстинкт не утратил за пять с половиной лет своей остроты, даже во сне какая-то часть ее постоянно бодрствовала.

– Артем, куда подался? Одеться надо. Иди сюда.

– Хочу на горшок.

Аня откинула одеяло, с наслаждением потянулась, прихватила завязки халата на тонкой талии.

– Надень тапки, пойдем в туалет.

– А дедушка Семен спит?

– Не знаю, сейчас посмотрим.

– А Сергей? Хочу к Сергею. Он обещал покатать меня на санках.

– Раз обещал, значит, покатает. Сперва надо умыться, позавтракать, а после идти гулять.

Они прошли по коридору – все мужчины, по всей видимости, еще спали. За окнами все еще крупными хлопьями падал снег, в округе повсюду белым-бело, в саду снегу навалило по колено, все сравнялось – клумбы, газоны, дорожки. На улицах было тихо, безлюдно, жители отсыпались после буйного праздничного веселья.

Аня одела сынишку, усадила его за кухонный стол, открыла холодильник, набитый новогодними блюдами, салатами, соками и фруктами, стала выкладывать на стол тарелки и кастрюльки. В прогретом воздухе кухни потянуло смесью аппетитных запахов.

– Хочу рисовую кашу, – заявил Темка.

– Кто бы сомневался! Давай договоримся, я сварю тебе кашку, но ты должен съесть кусочек мяса. Смотри, я готовила специально для тебя, мясо без ничего, ни зелени, ни лука, попробуй.

Темка долго с подозрением разглядывал кусок нежнейшего отварного мяса, потрогал его пальчиком и даже понюхал.

– Не-е, дай лучше колбаски, – сказал он, указывая на палку салями.

– Колбаски? – обрадовалась Аня. – Сейчас, зайчонок, сию секунду нарежу.

«Вот где не мое – соболевское. Мама говорит, что в детстве я ела одно мясо, а этот даже пробовать не хочет». Она поставила рис на огонь и попыталась тонко нарезать твердую, как настоящая палка, колбасу. Нож показался ей недостаточно острым. Она взяла еще один и стала точить ножи один о другой.

Матвей неслышно подкрался со спины и обхватил ее за талию:

– На кого ножички точим?

– На Татьяну. Папа сказал, что она справлялась о тебе после нашего ухода. Ты продолжаешь с ней встречаться?

– Вопрос, надо полагать, риторический. Ты ведь заранее мне не веришь.

– Я рассуждаю логично: с какой стати тебе хранить верность женщине, на которой не собираешься жениться? Не пугайся, это не уловка, а зрелые размышления. Зачем ты вообще со мной связался?

– Я уже говорил, что люблю тебя?.. Так вот, у летчиков есть принцип: не оставляй торможение на конец полосы, налет – на конец месяца, любовь – на старость.

– Колоссально! Надо понимать – любовь в этом изречении тождественна женитьбе?

– Хм… о женитьбе здесь ничего не сказано.

– Матвей, уйди, не то использую ножи не по назначению.

– Дай сюда, это не для твоих нежных ручек. Смотри, вода из кастрюли убегает…

В коридоре затренькал телефон…

– Богданов звонил, – доложил Матвей после переговоров. – Сердится, что мы не пришли в Дом офицеров ночью. Приказал быть как штык у него через час. Всей семьей, естественно. Для Темки там тоже найдется подходящая компания: у Валеры двое пацанят пяти и семи лет.

– Шикарно! Сейчас соберусь. Вот только Темку накормлю.

Она одевалась со сладким замиранием сердца, предвкушая, как пойдет в гости с Матвеем. Все, что было связано с ним – его присутствие, поступки, слова, говорящие взгляды, – представлялось необычайно важным, ярким, приобретало особый смысл; она запоминала в мельчайших деталях все фразы, сказанные ими друг другу, потом с наслаждением их обдумывала, беспричинно улыбаясь.

Семен Павлович идти в гости отказался, поскольку сам ждал к себе гостей, а Сережа, не открывая глаз, промычал что-то нечленораздельное и перевернулся на другой бок.

Богдановы жили в одном из ДОСов – так сокращенно назывались девятиэтажные дома офицерского состава, – из окон квартиры просматривалась часть аэродрома с вышкой КДП, зданием ТЭЧ, отрезок рулежки и какой-то большой самолет, вернее, только его хвостовая часть; как объяснил Матвей – транспортника Ил-76.