Книга Патологоанатом. Истории из морга - Карла Валентайн

золотистый фартук. Сальник защищает внутренние органы, прикрывает их. В верхней части сальник прикрепляется к толстой кишке, которая расположена горизонтально в верхней части живота и направляется слева направо под диафрагмой, отделяющей грудную полость от брюшной. Нижняя часть большого сальника не закреплена. Она свободно лежит на кишках, уходя в малый таз. Все это выглядит очень аккуратно и надежно.

Эта аккуратность, эта совершенная биологическая картина напоминает мне анатомические модели, с которыми я познакомилась, учась в университете. С этими же безголовыми пластмассовыми торсами я встречалась в музеях и школах. В этих моделях органы можно извлечь из гладких полостей, на блестящих стенках которых видны металлические крючки, на которых крепятся отдельные детали модели. Однако задолго до того, как эти безрукие и безголовые фигуры стали украшением любой анатомической аудитории и документальных фильмов об анатомии, студенты пользовались для изучения этого предмета «Анатомическими Венерами».

Эти восковые Венеры выглядели, как живые, и были очень популярны в восемнадцатом веке, потому что позволяли студентам изучать анатомию, несмотря на недостаток трупов, и позволяли, помимо этого, избежать этических ограничений, связанных с необходимостью контактировать с похитителями трупов. Кроме того, эти модели не имели запаха, не источали тошнотворные жидкости, с которыми будущим врачам, естественно, было суждено неоднократно сталкиваться. Самым необычным в этих анатомических моделях было то, что все они делались в виде красивых женщин. У всех из них были (стоит начать с этого) руки и головы. Некоторые великолепные экземпляры до сих пор выставлены в музеях, и мне посчастливилось видеть их в «Ла-Спекола» в Венеции и в Йозефинуме в Вене. Эти куклы сладострастно лежат в стеклянных сосудах на бархатных ложах, и очень живо напоминают выставленные в витринах манекены. Правда, вместо одежды на них «надето» выражение посторгазмического блаженства. Головы этих моделей увенчаны настоящими волосами. В глазницы вставлены очень правдоподобные стеклянные глаза (они полузакрыты, что, скорее, характерно для живых, а не для мертвых). Кроме того, на них часто можно видеть ожерелья и диадемы или другие украшения. Эта благостная картина резко заканчивается у нижнего края грудины, где начинается брюшная полость, заполненная, словно цветочными лепестками, темно-красными, темно-желтыми и коричневыми органами. Эти органы тоже изготовлены из воска, и их можно извлекать из живота один за другим и изучать, как изучают в наши дни пластиковые модели. Матку можно было извлечь, открыть и обнаружить в ней похожего на ангела, свернувшегося калачиком, эмбриона.

Эти анатомические Венеры, которых называли также «распоротыми красавицами» и «вскрытыми Грациями», можно назвать предметами, находящимися на стыке искусства и науки. Совершенно очевидно, что эти куклы предназначались для изучения студентами-мужчинами, которые должны были испытывать некоторое почтение к такой красоте. Возможно, студентам было легче лицезреть неизбежную смерть в образе представительницы противоположного пола. Вероятно, студенты не отождествляли себя с куклами, в отличие от меня, когда я столкнулась с куклой мертвой женщины на съемках фильма и увидела ее спутанные волосы и гладкую кожу. Или это была попытка приукрасить неприятную правду красивой оболочкой? Однако эти Венеры предназначались также для демонстрации красоты божьего творения, красоты не только внешней, но и внутренней, красоты органов и систем. Каковы бы ни были побудительные мотивы, аудиторию привлекало с первого взгляда таинство жизни, пола и смерти.

Но почему секс и смерть считаются неотделимыми друг от друга? Логично было бы предположить, что связь заключается в том, что секс зачинает жизнь, а смерть ее обрывает, замыкая круг жизни. Французы называют оргазм «маленькой смертью», возможно, воздавая этим должное связи между двумя величайшими таинствами жизни. У некоторых живых существ спаривание начинается с бурного всплеска всех жизненных сил, а заканчивается смертью, а во многих художественных произведениях подростки влюбляются в зомби и вампиров.

Мы часто пытаемся поднять во время работы себе настроение, отпуская шуточки, невзирая на присутствие врача, и часто этот юморок отдает юмором висельников. Однажды, помогая врачу на вскрытии, я заметила, что у мужчины, умершего от сердечной недостаточности, один из пальцев левой руки был белее, чем остальные – более розовые – пальцы.

– Что это? – спросила я доктора Джеймсона, занятого наружным осмотром.

Он мельком взглянул на палец и ответил:

– А, это вибрационный белый палец, – небрежно ответил он.

– Вибрационный белый палец?

Я не могла понять, что это такое, и доктор Джеймсон объяснил:

– Это нарушение кровообращения, что-то вроде синдрома Рейно – от использования вибрирующих инструментов.

Я испугалась настолько явственно, что доктор рассмеялся.

– Нет, я имею в виду не дрель, – сказал он и подмигнул.

Я залилась краской.

Хуже того, он еще добавил:

– Вы же не пользуетесь отбойным молотком в постели?

Я покачала головой и опустила глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом.

– Значит, все будет в порядке, – он улыбнулся и, как ни в чем не бывало, приступил к вскрытию.

Мне же в тот момент хотелось провалиться сквозь землю.

Работая техником морга, я очень рано столкнулась со связью между сексом и смертью, которая может быть не только символической, но и буквальной, как, например, в одном случае эротического самоудушения.

– Никогда не рассказывай никому о том, что ты сейчас видишь, – сказал мне Эндрю однажды, напустив на себя многозначительный вид.

Эндрю вообще очень экспрессивен. Любое чувство находит отражение в выражении его лица, и иногда с ним было очень трудно из-за этого разговаривать. Он был очень приятен, когда находился в хорошем расположении духа, и всегда улыбался. К сожалению, такое случалось с ним нечасто. На этот раз он был мрачен, что говорило о серьезности случая.

С трепетом открыв мешок, я увидела то, что уже видела не раз: это был мужчина с раздутым лицом, высунутым языком и петлей, затянутой вокруг шеи. Правда, чем-то это отличалось от обычного повешения, которое мне уже приходилось видеть. Между петлей и шеей были проложены носки.

– Зачем здесь носки? – спросила я у Эндрю, вскинув от удивления брови (наверное, его экспрессия была заразной).

– Это эротическое самоудушение, – ответил он мне. – На самом деле, этот человек не хотел покончить с собой и проложил носки между шеей и петлей, чтобы веревка не терла ему кожу.

Это логично, подумала я, но не спросила Эндрю, откуда он это знает…

Когда труп был извлечен из мешка полностью, стало ясно, что это не самоубийство, а пошедшая криво любовная игра: на покойнике были надеты дамские трусики и чулки. Я даже подумала, что, вероятно, он был убит, а затем переодет – во всем его облике было что-то очень странное. Если, допустим, вы убили своего врага и хотите спрятать концы в воду, вы можете устроить нечто