Книга По волчьему следу - Екатерина Лесина

кутался в старую куртку, наброшенную поверх мятой гимнастерки.

- На двух машинах пойдете. А то неспокойно.

Неспокойно было не только ему.

Курил Новинский и судя по табачной вони, крепко пропитавшей пальцы, курил он давно и помногу.

- Сердце станет, - заметил Тихоня с сочувствием. И Новинский сигарету выбросил, наступил на окурок, вымещая на нем непонятное раздражение.

Две машины.

Не грузовики, что уже радует.

В первой за рулем уже знакомый парень, и рядом с ним лезет Новинский. На заднем сиденье «Уазика» хватит места и Бекшееву, и Зиме. Девочка привычно ввинчивается и укладывается на пол.

А Тихоня указывает на вторую машину.

Кроме него и водителя в ней еще пара солдатиков.

С оружием.

И как-то это… не успокаивает. Совершенно. А еще мешает общее несоответствие, неправильность происходящего. Она и спать мешала, и дар во сне то прорывался, пытаясь сложить из осколков информации внятную картину, то отступал, осознавая, что данных недостаточно.

И все же…

Захрипел, закашлялся мотор, и Бекшеев с непонятным облегчением подумал, что машина не заведется. Но нет. Кашель сменился рокотом, и «уазик» дернулся, трогаясь с места.

Ворота.

Вторые.

И дорога. Солнце поднялось чуть выше, но длинные тени легли на траву. Косят её регулярно, да только растет она быстро. И уже успела подняться. Невысоко, нет, но ночью и лежащего человека не особо-то разглядишь.

Если еще ветер.

Тени.

И тучи, которые их лишь плодят.

Машина свернула с дороги куда-то в сторону, обходя вчерашний лесок. А Бекшеев, глянув на затылок сидящего впереди Новинского – в руках того снова была сигарета – сказал:

- Это все странно.

- Что именно? Опыты на людях? – Зима ответила так же тихо. – Или псих, который головы режет?

- Все. Лаборатория эта… - Бекшеев щелкнул пальцами и ухватил-таки мысль. – Ей здесь не место.

- Здесь? Только в этом дело?

- Сейчас – именно в этом. Граница рядом.

- И?

- Исследования, - мысль окончательно оформилась. – Смотри, если на них тратят такие деньги… а содержание военной части там, где она по сути не очень нужна, это дорого. Плюс оборудование бункера. Связь. Обеспечение безопасности. И многое иное. У границы. Зачем? Почему не разместить лабораторию где-нибудь… подальше от границы? На территории военного городка? Их хватает?

- Потому что там люди. А эта дрянь явно небезопасна.

- Хорошо, - признал Бекшеев. – Пусть не военного городка, но… имеются полигоны. Защищенные. Оборудованные. Те, на которых…

- Изучали подобных мне?

- Изучали и создавали. Там и охрана. И условия иные. Начиная с того, что обустроено комфортное жилье для персонала. И не надо его возить в город и обратно.

- Свободных нет?

- Расшириться всегда проще, чем с нуля строить. Да и… смотри, исследования секретны и сверхсекретны. Но те, кто их проводит, перемещаются свободно. Живут в городе, в целом, сколь понимаю, свобода их не ограничена… это почти приглашение взять их в работу.

Новинский что-то говорил солдатику.

Слушает?

Возможно.

Возможно, что и держится Новинский при части вовсе не из желания получить наследуемый титул. И не за солдатиками он приглядывает, не только за ними. Служба безопасности не оставила бы Бахтина без присмотра. А кого приставить?

Сам Бахтин наверняка догадывается.

Или просто знает.

Но все одно… не складывается. Никак.

- Может, там какая… как на Дальнем? Там же ж тоже строят… лаборатории и этот, санаторий. Экспериментальный, - выплюнула Зима. – И твою матушку никто не контролирует. Не следит, с кем она там беседы ведет.

- Приглядывают, - возразил Бекшеев. – Наверняка. Это… нормальная практика.

- Следить за людьми?

- Присматривать.

- Большая разница, - она наклонилась и почесала за ухом. – Особистов не любят… и там, на войне, они вечно лезли… выискивали… дерьмо.

- Работа у них такая. Кто-то и дерьмо возить должен.

- Еще скажи, что им посочувствовать надо…

- Дальний – это остров. Его легко контролировать, даже с учетом местной специфики. Чужаки там все на виду, тем более непосредственно вблизи объекта. Да и исследования не сказать, чтобы глубоко закрытые. Думаю, год или два, и появятся публикации. Здесь иное… совсем… даже если предположить, что здесь есть нечто, что невозможно переместить, то все равно… не сходится. Почему не построили военный городок? Почему охрана вроде бы и есть, но не такая, как должна бы быть? Почему их вообще выпускают за пределы периметра, если исследования настолько важные и серьезные, что…

- На живца ловят? – в голову Зиме пришло то же, до чего додумался сам Бекшеев.

- На живца… - повторил он.

Хмыкнул.

И понял, что, если не угадал, то почти… военная часть. Усиленная охрана. Некие эксперименты, глубоко тайные, но от местных не укрыть. Может, эксперименты и ведутся…

Бекшеев замолчал.

А машина провалилась в ямину, чтобы с ревом из нее выбраться.

- Твою ж… - Новинский выругался. – Смотри, куда едешь…

Что из сказанного слышал?

А и плевать.

- Это чужая игра, - вынужден был признать Бекшеев, но после добавил: - Но влезть в нее все равно придется.

Потому как эксперименты, судя по Бахтину, все же велись. И кто знает, что за они и чем могли аукнуться… может, кому из умников надоело препарировать людей в теплых и комфортных условиях лаборатории. Верилось в это слабо, но и вовсе сбрасывать версию со счетов не стоило.

Проклятая деревня медленно зарастала лесом. Он виднелся вдали, за крылом болота, сизо-зеленой громадиной, размытой туманами. Запутавшись в перелеске, туманы растеклись, расползлись по межрядьям, и тонкие хлыстины болотных деревьев выглядывались из этой вот зыбкой холодной даже с виду мути. Но ближе к деревне туманы таяли. И деревьев становилось больше.

Поползла живая поросль осинника, а за ней, крадучись, осторожно, потянулся березняк. Иные деревца поднялись выше человеческого роста, и белесая их кора гляделась неестественно яркою.

Машины остановились на въезде.

И Новинский выбрался первым, но когда и водитель выглянул, велел:

- Тут сиди.

Возражать парень не стал, даже, как почудилось, вздохнул с облегчением.

Место…

Бекшеев прислушался. Ничего. Ни давящей тьмы, которая оживала порой там, где проливалось много крови, ни глухой тоски остаточными эманациями.

Пустота.

И пахнет болотом. Едкой сыростью и гнилью. Грибами, которые с радостью облепили осклизлое бревно. И гарью. Хотя этот запах скорее иллюзия.

Или знание.

Мозг, знанием отравленный, спешит дорисовать картину.

- Да уж, - Зима выбралась наружу и потянулась, а потом хлопнула Девочку по спине. – Ищи.