Книга Песнь русалки - Саша Урбан

бросил это дело. Взгляды утопленниц устремились к вошедшим.

— Сестрица, — обратилась водяница, сидевшая прямо на столе. Это была моложавая женщина, коренастая, с широкими бедрами и мягкими волнами волос, ниспадавшими на полную грудь, обрамлявшими округлое лицо. Она была совершенно не похожа на ту, что привела их. Спутница Святослава и Милорады поморщилась, явно недовольная таким обращением.

— Чего тебе?

— Кого это ты привела? Никак живую девушку? А юноша, надеюсь, нам? — она коварно улыбнулась и свесила ногу со стола, а затем и вовсе целиком соскользнула на пол, поправила рубаху и подошла к ним вплотную. Даже…

«Принюхалась?» — поморщился Святослав. Интересно, что могло смутить обитательницу палат, где все пропахло тиной и рыбой.

— Да, живые, — провожатая уперла руки в бока, вставая перед Святом и Милорадой, как преграда. — Они хотят помочь нам разбудить Водяного.

Красавица тут же нахмурилась.

— А ты им поверила? Мы уже пустили такую помощницу, — хмыкнула она.

— Если не нравится считать их помощниками, то называй гостями.

— Ну раз так, то почему бы гостям не пообедать с нами? — улыбнулась красавица. — Я Ива.

— Красивое имя, — поклонилась Милорада. Ива тут же смягчилась.

— Водяной дает своим женам только красивые имена. Правда же, Частуха? — осклабилась она. Провожатая стиснула зубы, чувствуя, как остальные женщины скрывают улыбки. Ива воспользовалась этим, чтобы просочиться мимо Частухи и подхватить Милораду под руку. Она потянула девушку к столу.

— Чего ты хочешь? Карасика или пирог из головастиков? Или, может, варенье из кувшинок? А ты, красавец? Что ты хочешь?

Святослав вопросительно вскинул брови. Ива тут же рассмеялась.

— Посмотрите на него, сестрицы! Ну красавец же! Не такой, как наш муж, конечно, но все-таки. Может, не будем водяного будить и оставим этого себе?

По палате прокатилась волна смеха. Милорада попробовала его подхватить, но Святослав заметил, как на ее шее расцвел гневный румянец.

— Еще чего, подруженька. Это мой жених, — проговорила она, стараясь сохранить веселость. Ива, нисколько не оскорбившись, прильнула к Милораде и обхватила ее руками, обняла, как давно потерянную и вновь обретенную подругу.

— Милая моя, так ты еще не жена его?

— Нет.

— Так и не становись! Ни за что женою не становись, — затараторила Ива, обнимая девушку с каждым словом все крепче. — Все горести женские от мужей. Сперва он тебя плетью охаживать будет, чтоб предков чтить и традиции блюсти, потом понесешь от него, места живого в тебе не останется после того, как маленький вылезет. А потом, когда твоя красота иссякнет, он возьмется сердце твое топтать.

Со всех сторон раздались всхлипы. Водяницы тяжело вздыхали, прикладывая руки к местам, которые пульсировали воспоминаниями о боли. А в глазах их разгорался гнев, и ярость их была направлена на Святослава. Ива вскинула круглое личико, глядя на Святослава, как на своего самого жестокого врага. Жены Водяного окружили его плотным кольцом, обступили и пристально следили за каждым движением.

— Что ты говоришь такое? — замахала руками Милорада, пытаясь высвободиться из хватки Ивы. — Я люблю его. Он меня не обидит.

По залу прокатилась волна хлесткого истерического смеха.

— Каждая вторая из нас так говорила. И каждая оказалась на дне, — провозгласила Ива. Она чуть ослабила хватку, но лишь затем, чтобы развернуть Милораду лицом к толпе, разъяренной от застарелой боли и обид. — И ты думаешь, что после смерти станет свободнее дышать? Ни разу. Если ты достаточно хороша, то станешь женой мерзкого ворчливого старика, который сотни лет напролет шутит одни и те же шутки. И будешь развлекать его изо дня в день! Пока не надоесть! А потом…!

Она взвизгнула и резко отпустила руки. Милорада тут же отскочила прочь, и толпа утопленниц бросилась к Иве, позабыв о ней и о Святославе. Все собрались вокруг предводительницы — а та вопила и размахивала руками. На шее у нее сидел игоша и нещадно драл темные влажные волосы, приговаривая: «Не смей ругать батюшку!»

Святослав укрыл невесту рукой и принялся взглядом искать, как бы им выбраться, как вдруг перед ними появилась Частуха. Она махнула рукой в сторону двери, усеянной блестящими полированными ракушками.

— Убегают! — завопила Ива.

Свят и Милорада тут же припустили со всех ног, юркнули в приоткрытую дверь, Частуха протиснулась следом и с грохотом опустила заслон.

— Сука топленая! — завопили с той стороны.

Частуха перевела дыхание и, тяжело переставляя колоноподобные ноги, направилась прочь от сотрясавшейся под ударами двери.

— Вот ведь маленькая дрянь. Сто лет знакомы, а она все не уймется, — вздохнула утопленница и, поправив разметавшиеся в стороны груди, кивнула протянувшийся перед ними коридор. — Нам туда. Там Водяной почивает.

— Спасибо, — поклонился Святослав.

— Полно тебе, — махнула рукой Частуха.

Босые ноги зашлепали по полу. Милорада поспешила поравняться с утопленницей и тоже принялась ее горячо благодарить.

— Полно тебе, девка. Я не ради благодарности это делаю.

— А зачем? — спросила она. — Мне показалось, что Ива и остальные даже рады, что Водяного… Нет.

— Тебе не показалось, — хмыкнула Частуха. — Они без него совсем от рук отбились. Ни за детьми не смотрят, ни за собой. Рыба в реке перемрет вся, а они и не заметят, так себя жалеть будут.

— А тебе разве ни их, ни себя не жалко? — спросил Святослав. Частуха посмотрела на него разочарованно, будто он обронил какую-то глупость с умным видом.

— Я люблю Водяного. И, в отличие от них, помню, что он больше, чем муж для сотни обиженных утопленниц. И если Ива как-то помогла ему уснуть, клянусь всеми богами, — она стиснула кулаки до побелевших костяшек и прибавила шагу.

В конце коридора их ждала еще одна дверь, тяжелая, кованая, украшенная хищными рыбами с торчащими из пастей зубами. Милорада поежилась.

— Не хотела б я такую встретить.

— Бойся рыбы, которая зубы прячет, — посоветовала Частуха и потянула дверь на себя. Та не поддалась. Тогда утопленница навалилась на нее всем телом, но и это не помогло. Издевательски звякнул серебряный амбарный звонок. — Замуровали…

Казалось, она не верит своим глазам.

— Позволь, хозяйка, — вежливо попросил Святослав и, встав на колено перед дверью, достал из голенища сапога нож с тонким и узким лезвием.

— А когда такому в княжьих теремах учить начали? — хохотнула Частуха.

— А как, думаешь, я хлеб и муку людям доставал? — усмехнулся юноша. Замок щелкнул, поддаваясь, и рухнул на пол. Дверь приоткрылась. За ней оказалась черная комната. Из единственного окна лился дрожащий серебристый свет. Если присмотреться, можно было увидеть, как дрожит поверхность воды, распростершаяся над их головами исходящим рябью куполом.

В центре комнаты была большая купель, пахло паром и травами. А в купели лежал мужик — коренастый, пузатый, лохматый.