Книга Досье Дракулы - Джеймс Риз

Медсестру звали Нурске, и, когда доктор назвал это имя, мне, признаться, подумалось, что он говорит о каком-то зверьке. Только вот никаких зверьков поблизости не было, и, когда я попросил повторить имя, он так и сделал, четко, чтобы рассеять мои сомнения: «Да, сэр, медсестра Нурске».

Тогда я представил свою миссис Стивенсон, которую назвал так в честь автора «Дж. & X.» — книги, о которой все еще говорит весь мир. Сейчас она находится рядом с моим креслом для чтения, и она так хороша, так чертовски хороша, что я разрезаю страницы со скоростью улитки, чтобы продлить удовольствие от чтения.[109]

Благодаря актерской выдержке Э. Т. сумела подавить улыбку, когда ее поручили попечению медсестры Нурске, при этом миссис Стивенсон бросила в мою сторону взгляд, который побудил меня попросить доктора Стюарта удалиться в сторонку на пару слов.

Мы отошли на два шага от женщин. Я слышал, как Э. Т. произносит банальности, приличествующие любой ситуации, даже такой странной, как эта: фразы о погоде, о нехватке солнца и тому подобное. Нурске воспринимала их с молчанием столь же каменным, как и здание, в котором она работала. Значит, мне пора приступить к своему делу.

— Доктор, — тихо, как заговорщик, произнес я, — мой брат Торнли настойчиво просил передать вам наилучшие пожелания.

— Я в долгу перед вашим братом, сэр, за услуги, оказанные в Дублине, — сказал он, — и останусь в долгу, надеюсь, лишь на некоторое время.

— Что ж, сэр, — сказал я, — если так, знайте: мой брат вовсе не настырный заимодавец.

Я сам имел возможность убедиться в этом за прошедшие десятилетия, и не раз…

— Так вот, что касается меня и, — я прокашлялся, — миссис Стивенсон, мы благодарны вам за потворство тому, что могло показаться вам причудой, но уверяю вас, сэр, если вам когда-нибудь доведется увидеть мою спутницу, — я перешел на шепот, — на сцене, вы поймете, что ее искусство…

— Я видел ее, мистер Стокер, и не раз.

В его голосе прозвучало волнение, при этом обнаружился легкий акцент, который выдавал либо ирландское происхождение, либо достаточно долгое пребывание в Ирландии.

— И хотя я обязан вашему брату — братьям, позвольте сказать, ибо я имею честь называть другом также и Джорджа Стокера,[110]— должен признаться, что ваше присутствие здесь сегодня стало возможным и благодаря тому, насколько глубоко мисс… или, вернее, миссис Стивенсон тронула меня, когда я во время гастролей театра в Манчестере увидел ее игру в «Гамлете» вместе с мистером Ирвингом. Я не могу упустить случай сказать ей об этом лично, даже в такой неподходящей ситуации, но будьте уверены, сэр, что я передам ей свои комплименты шепотом.

После этого мы направились к дубовым дверям лечебницы.

Когда Эллен, отойдя от своей спутницы, подалась ко мне, доктор Стюарт, истолковав это по-своему, сказал успокаивающе:

— Мистер Стокер, миссис Стивенсон, у нас есть крыло, в котором содержатся больные обоего пола. Вчетвером мы там составим partie carée,[111]так что не бойтесь.

— Превосходно, — одобрил я, несмотря на неприятие иноязычного словосочетания, напомнившего мне о мадемуазель Дюпон, Ноэле и о том, что я, по-видимому, пренебрегаю отцовскими обязанностями, пребывая в Степни-Лэтч среди безумцев, в то время как мог бы, должен был проводить эти часы дома. Увы.

— Но имейте в виду, сэр, — добавил наш проводник, — что некоторые из самых тяжелых пациентов проживают в западном крыле. Мы держим их вместе, поскольку именно они нуждаются в наибольшей нашей заботе, денно и нощно.

Услышав это, Эллен напряглась, и я мог бы упрекнуть доктора за то, что он так напугал ее, если бы несколько минут, которые мы провели, беседуя, после встречи, не решили дело в его пользу.

Доктор определенно мне понравился. Он действительно был родом из Ирландии, его лицо выдавало твердый характер, сильная челюсть подчеркивала относительную привлекательность, подпорченную лишь тем, что его черные волосы преждевременно поредели. Поскольку на вид доктору было не больше тридцати, мне пришло в голову, что, вероятно, Торнли учил его в Дублине, а может быть, являлся попечителем во время его пребывания в больнице декана Свифта.

Лишь позднее, возвращаясь на поезде в Лондон, я задумался о том, что, возможно, доктор Стюарт пренебрегает некоторыми из многочисленных снадобий, которыми ежедневно пользует пациентов. Сон для некоторых людей скорее проблема, чем успокаивающее средство, а администратор Степни-Лэтч выказал заметные симптомы бессонницы, такие как легкая дрожь в руках и лиловые круги под темными глазами. Что неудивительно: ведь личные покои доктора находятся на территории самой лечебницы, куда мы вошли под хор завываний и прочих ужасных звуков, способных лишить сна и глухих.

Миссис Стивенсон не отходила от меня ни на шаг, испытывая облегчение оттого, что ее здешняя роль состоит всего из нескольких строк. Она наблюдала молча, приложив к носу и рту носовой платок с лиловой каемкой.

— О, матушка, — шептала она в первые минуты нашего обхода, — разве это не ужасно? У меня такое впечатление, будто мы оказались в человеческом зоопарке.

— Некоторые сочли бы, что так оно и есть, — поддержал ее я. — Торнли порой рассказывает мне такие истории, что у вас, миссис Стивенсон, этот парик встал бы дыбом.

Ну а поскольку речь уже все равно зашла о парике, который она, непроизвольно взявшись за голову, сдвинула, я ободряюще подмигнул ей и посоветовал надвинуть его вперед на четверть дюйма. Надо признаться, что поблизости от пациентов доктора Стюарта меня самого пробирала дрожь. Атмосфера Степни-Лэтч и впрямь казалась наэлектризованной, как если бы безумие представляло собой своего рода излучение.