Книга Пристанище - Юля Снесарева

Сначала парень думал сделать это здесь. В теплой воде, что успокаивает подобно прикосновению матери, но решил уйти без лишней грязи. Риз не желал, чтобы его родители вспоминали утрату, каждый день, чистя зубы. Его тело вообще не должны увидеть.

В смерти нет ничего достойного и уж тем более красивого. Разложение начинается уже через пару минут после остановки сердца, а высокая температура только ускоряет процесс. Слышали что-нибудь о автолизе или самопоглощении? А об отвратительном синюшном цвете? Это поврежденные клетки крови вытекают из разрушающихся сосудов и перемещаются в капилляры. Вздутие, трупное окоченение, недержание мочи и кала…Нет уж, никто не увидит его труп!

Хотя, на самом деле, мертвое тело не так мертво, как нам думается. Оно кишит жизнью, давая начало новой экосистеме. Это успокаивает некоторых. Но не Риза.

Все, что происходит дальше – совершается на автомате. Риз трет мочалкой тело до красноты. Одевается. Оставляет курьеру на чай. Ест абсолютно пластиковую на вкус еду. Он не пытается прислушиваться к своим ощущениям. Что если он передумает? Нет. Пути назад нет.

Больше всего он сожалеет о будущем Ризе Рояле, который мог бы стать счастливым парнем, жениться на девушке, чьи волосы вьются от одного только намека на влажность, найти дело всей жизни или создать что-то грандиозное. Оставить что-то большее, чем клочок бумаги с предсмертными словами. Это так несправедливо! Кто-то, имея безграничный запас энергии, растрачивает его на бессмысленное прожигание жизни. О, сколько бы сделал Риз…

Нерушимый бастион, помогающий сегодня многого не чувствовать, дает слабину. Садясь за записку, Риз приоткрывает ворота, впуская в свой разум эмоции. Теплые воспоминания о родителях точно прожекторы посреди безлунной ночи. Риз жмурится, стараясь их прогнать, берет ручку и выводит последние слова.

«Мама, папа, я должен сказать пока. Вы сделали выбор, дав мне жизнь. Я сделал свой. Мне претит мысль о том, что мое бездыханное тело будет найдено. Это обескровленное лицо точно репей впечатается в ваши воспоминания. Но я могу этого избежать. Не ищите то, что от меня осталось. Меня там давно уже нет».

Слова, облаченные в бумажную темницу, кажутся недостаточными. Разве можно вылить всю душу в одном абзаце так, чтобы все поняли? Ему хочется написать что-то для Джордан, но душевных сил больше нет. Пара строк для родителей отняли у Риза последние эмоции. Он дочиста опустошен. Словно огромная черная дыра, которая поглощала все вокруг, но так и не могла насытиться.

Сапфировое небо крадет остатки вечера у Роучдорфа. Редкость, но уличные фонари сегодня не горят, и Риз видит в этом одобрение самой судьбы. Он оставляет входную дверь приоткрытой, как того требует кодекс «Пристанища», плотно зашторивает окна в комнате и ложится на кровать.

Юноша ведет себя словно виновный на эшафоте: ни один мускул лица не выказывает страха перед скорой смертью. Он не верит в загробную жизнь, так пусть голос Джордан заменит ему пение ангелов. Но в телефоне лишь гудки. Даже после трех попыток. И это становится последним разочарованием в жизни Риза Рояла.

Он ложится на кровать, больше не терзаемый претензиями к этому миру. Кладет на язык первую таблетку. Глотает.

23 глава

Пока Риз умирает в одиночестве, Джордан приходит в себя в бетонной коробке, лишенной мебели. Лампа с оголенными проводами, да плачущие трубы – единственное украшение интерьера.

Девушка отчаянно пытается вспомнить, как здесь оказалась, но чем больше она прикладывает усилий, тем сильнее разрастается боль в затылке. Все вокруг плывет и мерцает, плавно приобретает ауру, похожую на радужные бензиновые пятна.

Попытки Джордан встать не увенчались успехом. Она напрочь утратила контроль над конечностями. Лишь пульсирующие покалывания в руках и ногах подтверждали, что они все еще на месте.

И тогда тень в противоположном углу стала заметной. Черная, словно сотканная из самой тьмы, она отделилась от бетонной стены и приблизилась к девушке. Теперь стало возможным разглядеть зачесанные русые волосы. Две пряди симметрично спадали до самых скул. Хищная белозубая улыбка разрезала лицо пополам.

Джордан зажмурила глаза. Для нее тень оставалась незнакомцем, но где-то в глубине разума стали пробуждаться воспоминания.

– Добро пожаловать, Джордан.

Глухой баритон, что так подходил этой внешности, завибрировал в воздухе. Этого оказалось достаточно, чтобы девушка вспомнила его имя, и все, что предшествовало данному событию.

– Где Макейла? – едва смогла спросить Джордан. В горло словно залили клей.

– Эта стерва сбежала при первом же намеке на опасность, – зло выплевывает Август, а потом добавляет с улыбкой, – и даже не попыталась предупредить друга.

Они не друзья. Могли бы быть, но не стали. Джордан хочется об этом сказать, но очередная волна головокружения вновь заставляет закрыть глаза. Все еще стоя на четвереньках, девушка прижимается виском к стене. Ее прохлада словно глоток морского воздуха.

Август выходит вперед. Носки коричневых ботинок почти касаются сжатых кулаков Джордан.

– Макейла пыталась прикрыть тебя, сказав, что ты всего лишь глупая девчонка, которая по ошибке забрела в клуб. Догадываешься, что в этих словах правда? Ты очень глупая.

Август садится на корточки и обхватывает подбородок девушки. Ей приходится открыть глаза и столкнуться с этими зелеными омутами. Ведьмины топи. Ямы, кишащие змеями. Сорняки душащие розы. Это что угодно, но не глаза живого человека.

– Ты пришла спросить о брате у человека, что его убил.

Сумасшедший смех, пришедший из глубин ада, не иначе, разносится по комнате. Джордан слышит лишь звук разлетающейся на осколки надежды. Или это ее плач?

Август отворачивается. Слезы девушек для него противны. Он принимается расхаживать по комнате, словно артист перед огромной публикой. Голос наполнен экспрессией, а руки не в силах найти покоя.

– Твой братец едва не разрушил то, на что я потратил всю свою жизнь! Я знал, что кто-то сливал ему информацию, но даже подумать не мог на Макейлу. Эта девица делала столько грязной работы… Черт, да ее руки окровавлены больше, чем мои! – наигранный вздох вырывается из легких мужчины. – Но кому-то придется за это ответить, да, Джордан?

Широким шагом Август подходит к двери и дважды стучит кулаком.

– Ты знала, что твой красавец брат уже бывал здесь? – он разминает рукой шею, словно готовясь к чему-то особенно важному. – И твой парень тоже… Знаешь, теперь уже не выглядит так странно то, что ты попала сюда.

Дверные петли застонали точно плакальщицы, впуская внутрь двух мужчин в камуфляжных костюмах. Их руки, испещренные набухшими венами, крепко держали стальную бочку. Слаженные шаги почти не позволяли воде проливаться.

– Макейла рассказывала о таинстве посвящения? – дрожащим от возбуждения голосом спрашивает Беннет.