Книга Ведьма в Царьграде - Симона Вилар

Когда такое предрекает чародейка, трудно не поверить. И хоть расплакалась тогда Малуша горько, но нашла в себе силы отказаться от молодого князя. Малфрида видела, как она держалась потом, и восхитилась силой дочери. Пусть и нет в ней материнского чародейства, но воли и гордости Малуше не занимать. И она вела себя так, что, казалось, без волшебного отворотного зелья тут не обошлось. Потому Малфрида и сказала, что это она чарами отвратила Малушу. Ну, чтобы люди поверили, чтобы Святослав понял, что не сладится у них теперь.

Но говорить князю, что ключница просто отшила его по материнскому наказу, Малфрида пока не решалась. Ее иное заботило: как забрать у него приворотное зелье для Малуши? Вот и стала говорить, что привороженная любовь никогда доброй силы не имеет, ведь само это чувство светлое и свободное, а кто силком любить заставляет, только бедой грозит, счастья не дарит, тяжелой болью оборачивается. И Малфриде это доподлинно известно, навидалась уже подобного. Но от речей этих Святослав только обозлился.

— Как отвратить Малушу — это, выходит, к добру. А приворотное зелье подать — несчастная любовь выйдет? Нет, хитришь ты, чародейка. Жалеешь дочку, думаешь, что позабавлюсь с ней и ушлю с глаз подалее? Так вот я скажу тебе: никакой другой мне и не надобно. Это мать мне все о цесаревнах заморских твердит, а что я сам испытываю, ни тебя, ни княгиню не волнует.

Ну что тут скажешь? Малфрида терялась. Но мысли о том, что Святослав отравой приворотной опоит Малушу, не отпускали ее… Нет, надо что-то придумать, забрать зелье.

Пока же Малфрида предпочла о Волке переговорить. После тревоги за дочку это уже не казалось особо сложным. Так и сказала — отпусти ты спасителя нашего восвояси. Пусть едет, куда сам пожелает, но подле князя Руси ему не место!

Святослав смотрел удивленно. Да как она может такое советовать? И это после всего, что Волк для них сделал! Да и раньше как славно он служил на заставе пограничной!

— Да, мы ему обязаны, — соглашалась ведьма. — Волк и впрямь себя на порубежье хорошо проявил. Там ему самое и место. Может, отправишь его на какую из застав? А я за это… Обещаю, что вновь полюбит тебя Малуша. И зелья никакого приворотного не понадобится.

Святослав был озадачен, вертел в руках продолговатый посверкивающий пузырек, говорил, что даже отдал за него шаману свой браслет с чеканкой. Но браслет что — его не жалко. А с пузырьком-то теперь что? Ведьме отдать? Она вон уже и руку тянет. Однако Святослав отстранился.

— Ты все же ответь, пошто Волка невзлюбила?

Ну как тут скажешь? Не может она сказать, кто на самом деле рыжий богатырь. Существовало у таких, как они с Волком, негласное правило — не оповещать простых смертных о том, кто они. Вот и стала говорить, что есть у нее предчувствие недоброе, ведь она ведьма все-таки, может предугадывать неладное. Поэтому пусть князь ей на слово поверит, а уж она ему поможет с Малушей сойтись.

— Так снимешь с дочери чародейство? — настаивал Святослав.

А как услышал, что ведьма просто своей родительской волей отвратила от него красавицу, даже задохнулся от обиды. Да что он для Малуши в одной цене с огневицей или мором, раз им так застращать можно? Ведь он для Малуши… Кто бы ни стал при нем княгиней, ключница его матери всегда первой для него будет. И он самим Перуном готов в том поклясться, Ладу пресветлую в свидетели призовет, что не обидит милую Малушу. Ибо без нее… У него и слов не нашлось сказать, что без нее. Даже всхлипнул обиженно, как дите малое, какое ни за что обидели.

— Но послушает ли меня Малуша, если скажу, что ты освобождаешь ее от зарока, от наказа родительского?

Ведьма вздохнула. Вспомнился их долгий разговор с девушкой, когда Малфрида, ранее особо и не интересовавшаяся дочерью, вдруг материнской волей своей стала наказы отдавать. Но теперь все надо было назад повернуть.

Малфрида поглядела на князя. Он казался взволнованным, глаза блестели напряженно. И чародейка решилась:

— Святослав, скажешь Малуше, что я ошиблась в тебе, что зря на нее давила. А дабы она поверила, что не обманываешь, что даю я благословение на вашу любовь, напомнишь ей, что, когда мы сговаривались с дочкой, на коленях у нее сидел рыжий котенок. И Малуша плакала, прижимая его к себе. О том только нам двоим известно, никого рядом не было. Вот и передашь ей, скажешь, что не запрещаю вам любиться. А за то, что не стану более чинить вам препятствий, ты пообещаешь мне не оставлять при себе богатыря Волка.

Видать, сильно жаждал любви ключницы Святослав, раз сразу согласился услать понравившегося ему витязя. Сам с ним переговорил, сам проводил, наказывая, куда тому ехать, на какую заставу отправиться. А затем, вернувшись к реке, просто отдал Малфриде склянку с приворотным зельем. И даже руки о штаны вытер, не желая знаться ни с каким чародейством, когда самая красивая девушка на Руси его и так любит!

Глава 5

По прибытии на остров Хортица молодой князь едва ли не первым делом побрил голову, оставив на макушке длинную русую прядь, — после схватки с копчеными он имел право это сделать.

Ольга как увидела сына, только и вымолвила:

— Ну, ты чисто хазарин, сыне.

Святослав поморщился: хазар он не любил. Зато очень ждал похвалы от матери за заключенный с ханом Курей договор. Но княгиня перво-наперво высказала ему за то, что оставил дружину, рисковал жизнью, носясь по степи. Князь не должен так поступать, не должен на рожон лезть! Что было бы, если бы его поход к печенегам закончился не так удачно? Кому бы она Русь оставила? И Малфриде Ольга тоже высказала: мол, ведь уже не девочка, а все мутит головы молодцам, все подрывает их невесть на что.

Святослав насупился, смотрел исподлобья. Неужто мать думает, что он будет только с боярами в думе заседать да дела смердов судить-рядить? Нет, он прежде всего воин, глава дружин, как и его отец Игорь! Он так и сказал: «Я витязь, и княжье дело без тебя знаю». Мать должна быть довольна, что он повел себя как истинный правитель, сговорив ряд с печенегами. А иначе и она, и ее визгливые спутницы еще бы покудахтали, когда засвистели бы с берега стрелы копченых.

Ольга позже подумала, что и в самом деле погорячилась. Но Святослав был для нее дороже всего, именно ему она собиралась передать дело всей своей жизни, для него готовила Русь как великую державу, ради этого и к ромеям ехала. Ему ведь надо не только править, но и защищать то, что уже достигнуто. И если о Святославе и впрямь пойдет молва, что он великий витязь, то разве это не будет на пользу Руси?

Оба они были горячи — и мать, и сын. Но были и отходчивы. Святослав вскоре развеселился, встретившись со своими воинами, выпил с ними медовухи за успешное его возвращение из степи, а там по хорошей погоде стал с ними купаться в Днепре, прыгать в воду с высоких гранитных круч на Хортице. Вынырнув, завидел наблюдавшую издали за ним княгиню и помахал ей рукой приветливо. Ольга улыбнулась. Какое же он еще дитя, ее сын-князь! Ибо для матери он всегда останется ребенком, которого она будет воспитывать, пока сама жива.