Книга Плюсы неразделенной любви - Бекки Алберталли

спасена! Деборой – она, улыбаясь, подходит к нам. Боже, как они похожи. Кажется, у них одинаковые рты. Не знаю, как я раньше этого не замечала.

– Привет. Простите, что прерываю, – говорит она, – но нам нужны грузчики. Какая-то дама купила туалетный столик. Поможете?

И почему я так нервничаю?

– Конечно. Это тот, белый? – уточняет Рид.

– Ага. Она скоро сюда подъедет.

Мы с Ридом идем в дальний угол, где стоит белый деревянный туалетный столик – состаренный, с большим прямоугольным зеркалом. Он входил в число моих любимых вещей в этом магазине.

– Ну что, готова? – спрашивает Рид, крепко взявшись с одной стороны.

– Готова.

На счет три мы поднимаем столик, несем его несколько метров и медленно опускаем. Потом снова поднимаем, идем, останавливаемся. Оказывается, у нас с Ридом неплохо получается тягать тяжести, даже несмотря на то, что он на полголовы выше меня, а я – самый неспортивный человек на планете. Выходит хорошо. Наверное, потому что мы делаем это медленно.

Мы опускаем столик, и Рид смотрит на меня:

– Значит, твоя сестра встречается с Миной Чой.

– Ага. Они прямо не разлей вода.

– О, это здорово.

Поднимаем столик, делаем пару шагов.

– Ну, так какая она? – спрашиваю я, когда мы в очередной раз останавливаемся.

– Мина?

– Ага. Стоит ли беспокоиться заботливой сестренке?

– Да вряд ли. Она клевая. Творческая личность вроде бы. Я не очень хорошо ее знаю. – Рид пожимает плечами.

Мы снова поднимаем столик – на этот раз почти у выхода. Еще два подхода – и мы у машины покупательницы. У нее большой универсал; задние сиденья опущены, и втроем нам удается втиснуть столик внутрь.

Женщина уезжает, и Рид вытирает руки о джинсы.

– А мы крутые, скажи? – говорю я. – Совершили подвиг труда.

– Точно, подвиг труда, – соглашается он. Кажется, ему понравилась моя фразочка. Пару секунд Рид молчит, а затем выдает: – Ладно, вопрос.

– Да?

Он склоняет голову на бок:

– Про тесто для печенья – ты это серьезно?

– Про то, что у меня дома есть еще?

На его щеке появляется ямочка.

– Да.

– О, я серьезно. Очень серьезно.

– Спасибо за информацию.

– И ванильное мороженое найдется, – добавляю я, – если поможешь с украшениями для свадьбы наших мам.

– Вот как? – Он улыбается. – Ладно, только имей в виду – я ничуть не креативный.

– Я тебе помогу, – заверяю я, и в животе что-то сжимается.

Наша смена подходит к концу, и вот мы уже закоулками идем ко мне домой. Рид рассказывает мне про вечеринку в честь салюта у друзей его родителей. Она проходила на крыше. Ну разумеется, Дебора и Арье ходят на крышевые вечеринки в центре города.

– Интересно было, – говорит он, – но в целом все свелось к тому, что куча взрослых пили крафтовое пиво и спрашивали, в какой колледж я собираюсь поступать.

– Боже. Почему их это так волнует?

– Понятия не имею. – Он пожимает плечами. – Но мой друг Дуглас живет возле Капитолия, так что мы с братом сбежали к нему рубиться в «Варкрафт»[46].

– То есть ты пропустил салют?

– Ага… – Он выглядит сконфуженным.

– Не очень-то патриотично, Рид.

– Знаю.

– Хотя сегодня ты в красном, белом и синем.

– Что, правда? – Он опускает взгляд. Не помнит, что надел, – по-моему, это мило. – Ух ты, и правда. – Он задумывается. – А белый где?

– Чего?

– Ну, в моей одежде. Красная рубашка, синие джинсы.

Я хмыкаю.

– Кроссовки же.

– А-а-а.

Мы переходим улицу.

– Белоснежные, – говорю я ему.

– Ага. Забавно, но мой единственный разговор с Миной Чой был как раз об этом.

– О кроссовках?

– Ага.

– Серьезно? И что она сказала?

– Да знаешь… – Рид краснеет. – Ничего такого, в общем.

Ла-а-адно. Теперь мне очень любопытно.

– Это же твой дом? – спрашивает он.

– Мой. Ну что, готов к покраске украшений?

Кажется, Рид немного взволнован.

– Наверное, – говорит он и очень серьезно кивает. А потом поправляет очки. – Да.

– Отлично. Тогда я дам тебе газеты, чтобы ты накрыл ими крыльцо, ладно? И сгоняю за всем остальным.

– Это я могу.

– И тесто для тебя захвачу, – добавляю я.

Он сияет в ответ.

– Круто!

Я оставляю ему мусорную корзину с газетами и ухожу. А когда возвращаюсь с баночками и краской, вижу, что он застелил весь порог.

– Здорово, – говорю я. – Идеальное рабочее место.

Я ставлю первую партию на газеты.

– Ты будешь красить банки? – спрашивает он, нахмурившись.

– Ага. А потом поставлю в них цветы. Мило и просто.

– Ты не подумай, что я собираюсь тебя учить, – начинает Рид, – но ты же видишь, что они уже покрашены?

– Вижу. – Я корчу рожицу. – Мы нанесем второй слой.

Он усаживается по-турецки с тестом для печенья, а я беру в руки кисть. На улице прекрасно: по небу плывут облака, дует легкий ветерок. Я выкладываю кисти в ряд и начинаю выдавливать краски в лоток из-под яиц. Забавно: я знаю, что Рид на меня не смотрит, и в то же время чувствую его взгляд. Сложно объяснить.

Теперь мне надо что-то сказать, пока тишина не заживет своей собственной жизнью. Иногда такое случается.

– Так ты не признаешься, что тебе сказала Мина?

– А что сказала Мина?

– Ну, про твою обувь.

Он смеется:

– Да ничего такого, правда.

– Но мне интересно.

Рид пожимает плечами.

– Окей. Не знаю. Это было на танцах, так что она, наверное, немного выпила. В общем, мы как-то вместе оказались на улице. Она подошла и села рядом – знаешь, я удивился, потому что раньше мы это, ну, никогда… Короче, она положила мне руку на плечо, серьезно-пресерьезно посмотрела в глаза и сказала: «Рид, я дам тебе по-настоящему важный совет. Хорошо?» Я ответил: «Хорошо». И она такая: «Эти кроссовки – непреодолимый барьер».

– Барьер?

Он кивает и отправляет в рот ложку теста.

– Ага. Для девушек в смысле. – Рид краснеет. – Типа мои кроссовки убивают желание.

– Боже. – Я закрываю лицо руками. – Мина…

– Да, было странновато, – говорит Рид.

Но где-то в глубине души я с ней согласна… Почти. Трудно объяснить, но эти кроссовки – просто жуть. Прямо сияют белизной. Демонстративно кричат своей немодной белизной.

Хотя какая разница? В общем-то, никакой.

Только кто надевает кроссовки на выпускной?..

– Но ты продолжаешь их носить, – говорю я, легонько задев ногой одну его кроссовку.

– Ага. – Он улыбается. – Не знаю. Просто меня это не особенно заботит.

– Что, девушки?

Рид снова краснеет.

– Да нет. Просто… Я – это я, понимаешь? Крутым я никогда не буду. – Он пожимает плечами. – Но меня это не сильно беспокоит.

– А по-моему, ты крутой.

Он смеется:

– Спасибо.

– Просто к слову.

Я кручу в руках банку и