Книга Приключения профессора Браннича - Эдуард Маевский

Начали припоминать вечерние рассказы стариков за костром о каких-то необыкновенных зверях, живущих в глубине воды, скал и под землей. Правда, никто не видел этих огромных и злых чудовищ, но все верили, что они должны быть. Ведь и на небе никто не видел зверей, а между тем от их ударов дрожит вся пустыня, падают деревья и скалы, а рев их заглушает рычание львов и мамонтов.

Удары таинственных зверей в стены пещеры разбудили и крепко спящего старца. Он быстро вскочил на ноги, инстинктивным движением схватился за каменное оружие и прислушался к отдаленным ударам. Женщины, сбившись в кучку и не смея вздохнуть, глядели ему прямо в глаза. Вдруг бесстрашный дед, столько видевший на своем веку, так много знавший, бросился на землю, съежился, как маленькое дитя, и закрыл лицо руками. Он глухо застонал и задрожал, словно в лихорадочном припадке. Тогда поднялся душераздирающий вопль.

Женщины кричали, плакали и рвали на себе волосы, спутанными космами падающими на плечи, дети ревели, и лишь старик глухо стонал, крепко сжимая руками свою седую голову.

Удары не прекращались. Старик вспомнил страшную минуту, когда однажды какие-то подземные чудовища хотели выйти на поверхность земли и громко, оглушительно рычали. Вся земля и скалы дрожали тогда. Но это длилось лишь одну минуту, и чудовищам не удалось выйти наружу. Старик был тогда еще ребенком, и с тех пор подземные великаны не повторяли более своих безуспешных попыток.

И вот теперь они вновь осаждают их жилище. Зачем? Вероятно, затем, чтобы съесть. Полунагой, худой, с морщинистым лицом и глубоко запавшими глазами, старик внезапно вскочил и властно крикнул. В пещере тотчас все смолкло. Старик обвел всех грозным, энергичным взглядом и хриплым голосом сделал надлежащие распоряжения:

– Стряслась беда! Убегайте как можно дальше и спрячьтесь на деревьях!

Это был первобытный говор, односложные слова, из которых каждое имело много значений и подкреплялось соответствующими жестами. Но обитатели пещеры поняли старика, и в одно мгновение она опустела. Старик остался еще на минуту, с сожалением посмотрел во все стороны, добавил дров в костер и вышел из пещеры. Несмотря на свои семьдесят лет и темную безлунную ночь, он быстро побежал за женщинами, которые несли на руках своих детей.

На одном дереве рядом со стариком оказалась молодая мать с годовалым ребенком у груди.

– Что будет с нами? – спросила она, щелкая белыми как снег зубами.

– Несчастье, несчастье! – отвечал старик. В лесу было тихо; на горизонте уже занялась заря; изгнанные из своего убежища люди дрожали от холода и страха. Даже старик, что носил на шее ожерелье из клыков волков, гиен и им же убитого медведя – и тот дрожал. Он дрожал, несмотря на то, что многочисленные рубцы на его жилистой шее свидетельствовали о том, что он не труслив и не раз встречался лицом к лицу с врагом. Мысли, одна мрачнее другой, мелькали в его голове. Что если мужья всех этих женщин вернутся, войдут в пещеру и встретятся там с подземными врагами? Как бы храбро они ни сражались, живыми им оттуда не выйти, потому что какое оружие может защитить человека от враждебных стихий, разрушающих даже скалы?

Обитатели пещеры просидели на деревьях до тех пор, пока не проснулось солнце, спавшее за горами и реками. Свет его придал храбрости старику.

– Пойду посмотрю, что там делается, – сказал он женщинам, – а затем встану на дороге, по которой ваши мужья должны вернуться с охоты. Я их предостерегу, чтобы они не подходили близко к пещере. А вы сидите здесь, пока я не подам вам знак.

Он крадучись подошел к пещере и, притаившись в сторонке, долго наблюдал за нашими путешественниками. На лице его попеременно отражались то страх, то изумление.

«Они похожи на людей, – думал он. – Правда, они безобразны и шкур не носят, но, тем не менее… Быть может, это вовсе не чудовища, а просто люди, но другого племени, более слабые, нежели мы. Быть может, нам удастся выгнать их из пещеры?»

В эту самую минуту Станислав чиркнул спичкой и зажег сухую ветку. Через мгновение вспыхнуло яркое пламя. Испуганный старик упал на землю.

«Это не люди, это какие-то страшные подземные существа, принявшие образ человеческий! Они в одно мгновение добывают огонь! Что за горе, что за несчастье!»

И он побежал сообщить притаившимся на деревьях дочерям и внукам о том, что видел.

Язык этих людей насчитывал каких-нибудь двести простых звуков, но для них этого было совершенно достаточно. В то время не было потребности в большем запасе слов. Убожество мысли вполне удовлетворялось этими средствами ее выражения; к тому же каждый звук подкреплялся жестами. Немалым подспорьем служило им также подражание голосам природы. С помощью этих простых и легких приемов один и тот же звук по мере надобности раз сто менял свое значение. Так, например, лису, волка, шакала, медведя и всех животных, которые мычат, воют, рычат, они называли одним звуком, дополняя остальное интонацией; жестами же они показывали, рогатое ли это животное или не рогатое, с хоботом или с рогом на носу, большое или малое, и так далее. Каждую, например, каркающую птицу обитатели пещеры называли просто «краа», но, зная все отличия и нравы птиц, они умели точно определить с помощью жестов каждый вид. Гром, стук, буря и гроза носили одно название, но в случае надобности мимика помогала людям объяснять, о чем речь идет в данную минуту.

Храбрый дед, сообщив женщинам, что он видел, еще раз вернулся посмотреть на странных и страшных гостей, а затем исчез куда-то в глубине дремучего леса, где ему было знакомо каждое деревцо, каждый ручеек, холмик, камешек. Нашим путешественникам и в голову не приходило, что они служат предметом чьих-то наблюдений, и, не подозревая столь близкого соседства человека, они мирно беседовали перед весело пылающим костром.

Лорд по-прежнему не мог примириться с медленным ходом развития первобытного человека. Люди, которых они жаждали видеть накануне, вили, словно птицы, гнезда на деревьях, питались червями, устрицами, падалью, лесными ягодами и, несмотря на то, что со вчерашнего дня прошла не одна тысяча лет, люди теперешние, судя по тому, что они видели, очень мало отличались от прежних.

На это профессор возражал, что времени, конечно, со вчерашнего дня прошло немало, но только на наш современный взгляд, и что до появления человека подобные промежутки еще меньше приносили с собой перемен, а потому о каком-либо застое здесь и речи быть не может.

Человек вовсе не терял даром времени. Стоит только несколько приглядеться, чтобы убедиться, насколько он стал смышленее. Сколько у него теперь духовных потребностей, сколько новых мыслей зарождается в этой взъерошенной, никогда не чесаной голове. Человек уже умеет считать по пальцам рук и ног. До этой мудрости ни одно существо еще не доходило. Несмотря на свою наготу, он уже не страшится зимы и, несмотря на тысячи опасностей, переживает эту жестокую пору, столь страшную для всего, что живет и дышит на земле. Правда и то, что нередко от какой-либо группы людей до наступления весны едва остается половина, но ведь и в наше время, в период полного расцвета человечества, зима слишком часто бывает губительна для многих городских и сельских жителей, лишенных крова и одежды. Несмотря на кажущуюся беспомощность, человек теперь уже сильнее мамонта, хитрее лисы, осторожнее бобра и ловче белки. Можно смело сказать, что настоящая эпоха есть уже начало господства человека. Недавняя гордость земли, великолепные, могучие четвероногие обречены на скорое исчезновение так же, как некогда динозавры и летающие ящеры. Правда человек ночует в объятиях ночи там где ночь его застигнет, а зимой, худой и голодный, с немой покорностью судьбе прячется в темных пещерах; он не знает, что такое нож и вилка, не имеет представления об искусствах, не скучает по газетными новостями… но будем к нему снисходительны. Ни от кого нельзя требовать невозможного. У него еще нет времени для тех занятий, которыми мы так живо интересуемся. Он живет еще на лоне суровой мачехи-природы. Все, что у него есть, он должен сам добыть и отделать; он должен непрерывно размышлять о том, что он будет пить и есть, а это нелегко. Быстрый тигр ловит антилопу, буйвол удовлетворяется травой, но человек с ними соперничать не может – инстинкты у него совершенно другие. Он принадлежит к беззащитному роду всеядных. Когда-то он довольствовался травами, ягодами, птичьими яйцами и изредка мясом небольших или околевших животных. И только оружие, которое он догадался сделать из камня, дало ему некоторый перевес и вместе с тем возможность улучшить несколько свое положение. Тем не менее, зимой, когда нет плодов, а животные спрятались или в свою очередь пали жертвой других, более сильных, люди, несмотря на свое превосходство, терпят мучительный голод… Голод этот – главная причина, по которой человек избегает себе подобных, вместо того, чтобы искать их общества. В поисках пищи человек видит в каждом чужаке одного лишь соперника и врага. Плохо вооруженный, он должен был днем и ночью быть настороже и остерегаться голодных зверей. Он проходит суровую школу, но многому учится. Пока он не знал холода, он был кротким существом с весьма ограниченными потребностями. Голод он ощущал нечасто и, следовательно, у него не было надобности убивать кого-либо. Но теперь, когда климатические условия так резко изменились, он начал проявлять и новые качества. Теперь он умеет даже быть жестоким. Его преследуют, и он в свою очередь преследует. Все в природе как будто обратилось против него. Климат делается все суровее и суровее, и человек познакомился со снегом. Вначале эти белые комки скорей забавляют его, нежели беспокоят. Но комки эти с каждым годом делались обильнее. Инстинктивно человек вместе с животными передвигается ближе к югу, но снегопады идут за ним по пятам и причиняют ему все больше страданий. И не только север покрылся льдом, который гнал от себя всякое живое существо, но и зеленые горы постепенно оголились и окутались блестящим покровом холодных белых кристаллов.