Книга Отшельник - Борис Седов

— Конечно. Ты ведь сам рвешься крестьян спасать, вот мы их и спасем.

— Ну… Как скажешь. Что брать-то?

* * *

В тенистой аллее парка Молодоженов, на чугунной, покрытой черным лаком скамье сидели Борис Тимофеевич Вертяков и его брат, вор в законе Саша Кислый. Вертяков был вне себя. Он то вскакивал, то снова садился, то вытаскивал из кармана пачку сигарет, то убирал ее обратно, так и не закурив…

Кислый был внешне спокоен, но сузившиеся глаза и нервно шевелившиеся узловатые пальцы выдавали внутреннее напряжение, и тот, кто знал его давно, мог бы с уверенностью сказать, что в этот момент к нему лучше не подходить. Такие глаза и руки бывали у Кислого перед каждым убийством, а убийств этих на его веку было не меньше пятнадцати. Сегодня Кислый не знал, кого нужно убить, и это портило ему настроение еще больше.

— Но это же явная подстава!

Вертяков в очередной раз вскочил со скамьи, и Кислый, бросив на него злобный взгляд, резко сказал:

— Сядь, не дергайся!

Вертяков нахмурился, но, признавая главенство старшего брата, уселся на скамью и закурил.

На соседней скамье сидели несколько братков из команды Кислого. Они с равнодушным видом смотрели по сторонам, но за этим безразличием скрывалась готовность в любой момент решительно и безжалостно пресечь любые действия, которые могли бы угрожать персоне их уголовного шефа.

Кислый, вздохнув, достал из кармана пачку «Парламента», и один из его людей расторопно вскочил и поднес пахану зажженную зажигалку. Прикурив, Кислый едва заметно кивнул, и бандюк вернулся на место.

Глубоко затянувшись, Кислый посмотрел на брата и сказал:

— Так, давай без нервов. Еще раз — что сказал Бильдюгин?

(Александр Игоревич Бильдюгин был начальником управления внутренних дел Амжеевского района и принадлежал Вертякову душой и телом. Он настолько глубоко увяз в вертяковском леваке, что выход из ситуации для него был только один — в могилу. Он понимал это и давно уже махнул на все рукой. Иногда он мечтал о том, что неплохо было бы волшебным образом скрыться, но для того чтобы воплотить эту наивную, но вполне выполнимую мечту в жизнь, у него не хватало ни ума, ни умения жить среди нормальных людей.)

Вертяков нахмурился, собирая мысли в кучку, вздохнул и сказал:

— Бильдюгин позвонил мне и сообщил, что санэпидемстанция сгорела, а на панели перед пожарищем нашли надпись, сделанную аэрозолем — «Привет от Кислого». Надпись менты уничтожили, Бильдюгин распорядился, но эти гниды журналисты успели сфотографировать ее, и теперь неизвестно что будет.

— А ничего особенного не будет, — хладнокровно ответил Кислый.

Он уже взял себя в руки и выглядел совершенно нормально.

— Так ведь фотографии… — простонал Вертяков.

— А кто их увидит, эти фотографии? — резонно заметил Кислый, — газеты все — наши, без нашего разрешения ничего не напечатают, так что радуйся, что на панели не написали «Привет от Вертякова».

Вертяков представил себе такую надпись и ужаснулся.

— Надпись — мелочь, — сказал Кислый, — а вот то, что там сгорели все эти, как их… бактерии, вот это настоящий геморрой. Нужно думать не о том, что скажут про вора в законе Кислого, а о том, как с крестьянами этими быть. Теперь ведь никакой чумы у них не будет…

— Не будет, — Вертяков понуро кивнул, — может, им денег дать?

— И что? — Кислый с сомнением посмотрел на брата, как бы сомневаясь в его умственных способностях.

Но Вертяков уставился в неизвестную точку перед собой и, подняв палец, шевелил губами.

— Есть! — радостно воскликнул он, — придумал.

— Ну, давай, что ты там придумал, — скептически отозвался Кислый и достал еще одну сигарету.

Братан с соседней скамьи шустро поднес ему огоньку, и Кислый снова едва заметно кивнул.

— Значит, так, — Вертяков нервно потер руки, — мы даем им денег, а они заявляют, что те трупы постреляли друг друга в пьяной ссоре.

Кислый поднял брови и посмотрел на брата с интересом:

— А ты соображаешь! И сколько денег ты хочешь им дать?

— Сколько денег…

Было видно, что в этот момент в Вертякове боролись могучая «жаба» и не менее сильное желание поскорее закрыть опасную тему.

— Сколько денег… Ну, скажем, по сто тысяч рублей, — Вертяков отчаянно махнул рукой, — хрен с ними, по двести!

— Это получается… лимон на всех, — подсчитал Кислый.

— Да, — Вертяков кивнул, — лимон на всех. И пусть заткнутся. Они таких денег в жизни не видели.

— А кто будет с ними разговаривать?

— Отправь кого-нибудь из своих, но поприличнее, не таких, как эти, — Вертяков покосился на соседнюю скамью.

— Лившиц поедет, мой юрист, — уверенно сказал Кислый, — возьмет с собой нескольких пацанов и договорится с крестьянами. Вообще ты это нормально придумал. Молодец, Борюня!

— Да, нормально, — Вертяков облегченно вздохнул, — должно получиться. Мертвых уже не вернуть, а живым по двести тысяч — очень даже полезно будет. Вообще-то хватило бы и по десять…

— Эй, очнись! — оборвал его Кислый, — жадный платит дважды — забыл?

— Ладно, ладно, это я так…

Выход был найден, и Вертяков почувствовал, что жизнь снова повернулась к нему своей приятной стороной.

Он откинулся на спинку скамьи, положил ногу на ногу и сказал:

— А насчет французов этих… Тут мы с Эллой Арнольдовной подумали…

* * *

Лиза Русинова сидела в салоне бизнес-класса, и серебристый лайнер с надписью «Сибирские авиалинии» нес ее в далекую и таинственную Москву. Она никогда не была в столице, и волнение от предстоящей встречи с первопрестольной то наполняло ее, то снова отступало, когда Лиза возвращалась мыслями к тому, что лежало у нее в сумке. А лежал там лазерный диск, на котором имелась видеозапись откровенной и ужасающей беседы вора в законе с главой района. Неопытная и наивная девушка, она была знакома с превратностями журналистской судьбы только понаслышке и не подозревала, в какую опасную авантюру ввязывается.

Конечно же, она знала о том, что журналистов калечат, похищают и убивают, но это было где-то далеко, и пока никак не коснулось ее. Ей повезло в этом, но у такого везения была и обратная сторона. Если бы Лиза имела хоть какой-нибудь печальный опыт в этой области, то она трижды подумала бы, прежде чем связаться со своим бывшим университетским однокашником, Лешкой Гончаровым, который теперь работал в одной из столичных газет.

Получив диск, Лиза позвонила Лешке, и он, выслушав ее, сказал: материал хороший, сейчас такое нужно, так что приезжай, что-нибудь придумаем. Воодушевленная Лиза рассказала об этом Знахарю, и тот, улыбнувшись, выдал ей деньги на билет и на расходы. Лиза помчалась в кассу, а московский Лешка в это время, нюхая на богемной хате кокаин, сказал себе: ну, теперь-то я ее точно трахну.