Книга Тихуша - Кира Бергер

- Десять лет ни слуху, ни духу! - по-медвежьи крепко обнимал он Ермилина, хлопая широкой ладонью по спине. - Как деда похоронили, так и ни приехали ко мне! Андрюха только лет семь назад наведывался, эхх…

Не знаю, правда ли старик был таким эмоциональным, или это повышенный градус в крови так влиял на него, но скупая слеза на редких седых ресницах собралась тяжелой каплей и дернулась вниз, тут же впитываясь в иссушенную смуглую кожу. Марку мужественно терпел несколько секунд, прежде чем выбрался из крепких рук.

- И я рад тебя видеть, дед Дим, - Ермилин отмахнулся от жирного шмеля, что с тяжелым жужжанием пролетал мимо, не успевал увернуть массивное тело и уже готовился врезаться парню в переносицу, и искренне улыбнулся.

Лесник же смахнул очередную слезу, еще раз радостно похлопал Марка по спине и, наконец, заметил нас с Егором за спиной Ермилина. Мальчик недоверчиво косился то на ружье, то на деда, а я дружелюбно улыбнулась. Наверное, получилось немного устало, потому что старик неожиданно заохал и, без дальнейших вопросов посторонился с тропинки, открывая нам путь к дому.

- Проходите! – горячо воскликнул он, ловко подхватывая прислоненное к забору ружье. – Чувствуйте себя как дома!

Жилище дед Димы было ему под стать. Дом с высокой крышей, немного необычной формы, совсем не было похож на крошечные лесные сторожки, которые я представляла себе раньше. Двухметровый забор из толстых досок, ухоженный огород, садовые деревья, новенькое крыльцо и такой же новенький колодец у забора. Марк только присвистывал, оглядывая все вокруг, а Егор все никак не мог закрыть от удивления рот.

Дед Дима явно строил дом сам и для самого себя, потому что внутри все тоже было больше, чем обычно: высокие потолки, широкие пороги и будто в несколько раз увеличенная мебель. Судя по всему, ее делали тоже своими руками и не так давно: вокруг все еще пахло деревом и немного едким лаком, а некоторые углы были пустыми. Очевидно, временно, потому что на полу лежали какие-то доски, штакетины и замеры. Но, как бы там ни было, больше всего нас с Егором поразила русская печка, что занимала больше половины просторной светлой кухни. Она выглядела точь-в-точь как на картинках детских сказок и казалась кукольной.

- Городские-е-е, - с дружелюбной усмешкой протянул старик: - Смотри, как на печку рты разинули.

Он басовито хохотнул и толкнул локтем Марка. Парень тоже хитро улыбался, наблюдая за смущенными нами.

- Я просто не видел никогда, - насупился Егор.

- Я тоже, - кашлянула я, отворачиваясь от пристального смешливого взгляда.

Сделать это оказалось неожиданно сложно, на секунду показалось, что Марк меня загипнотизировал.

- Дык и не удивительно, - хозяин подошел к печке и с гордостью погладил ее по забеленному боку. - Разве ж в квартирах ваших муравейных такое чудо найдется? Это еще что, мы с вами еще дрова колоть пойдем…

Егор почему-то приосанился и такой перспективе обрадовался, а вот я испуганно сглотнула. Даже думать не хотелось, чем может обернуться моя встреча с топором.

- Дед Дим, ну ты и вежливый конечно, - я не заметила, как Ермилин оказался за моей спиной, поэтому вздрогнула, когда почувствовала тяжелые ладони на плечах: - Познакомился бы хоть для начала, а ты с порога работать тащишь.

Старик снова хохотнул и кивнул, а Марк смешливо цокнул.

- Это Ася, - пальцы чуть сильнее сжали плечи и снова разжали, а Ермилин кивнул на мальчика: - А это Егор. – немного подумал и добавил:- Друзья мои. Дед Дим, мы перекантуемся у тебя ненадолго? Спрятаться нужно.

Я напряглась, переводя взгляд на старика. У того на секунду помутнел взгляд, а потом неожиданно стал таким внимательным и прожигающим, словно дед Дима все это время только притворялся пьяным. В глазах мелькнули подозрение и проницательная тревога, а потом снова появилось мутное веселье:

- Вляпались? - улыбнулся старик, снова обнажая крупные и слишком хорошие для его возраста зубы.

- Типо того, - Марк не стал делиться подробностями и ответил туманно, но дед Диме этого хватило.

Он еще раз прищурился и пожал плечами:

- Марк, ты ж знаешь, мой дом - твой дом, - хитро улыбнулся и добавил, почему-то кивнув на меня: - Ну и друзей твоих, ясно дело. – затем улыбка сошла с его губ, а из груди вырвался тяжелый вздох: - Деду твоему по гроб жизни обязан...

Он осекся, снова покачал головой и по-старчески крякнул, а Ермилин осторожно сдавил руки:

- Расслабься ты, - шепнул мне на ухо, начиная едва заметно массировать плечи.

Расслабиться никак не получалось, перед стариком было стыдно. Он так легко нас принял, а ведь мы наверняка могли навлечь на него беду. Вдруг кто-то выследит нас? Что тогда делать?

Под тяжелыми шагами старика заскрипели половицы. Заметно прихрамывая на левую ногу, дед Дима пересек кухню и подошел к такому же большому, как и все вокруг, синему столу у окна. Я не сразу заметила, что там, рядом с бутылкой самогона, стоит накрытая ярким махровым полотенцем тарелка, и была очень удивлена, когда лесник сдернул его, открывая нашим взглядам высокую горку аппетитных блинчиков. Надо же, а я от стресса и не обратила внимания, что в доме еще и витает запах свежей выпечки!

- Сейчас молоко принесу, - снова щелкнул языком старик. - Марк, марш своим друзьям показывать, где умывальник. А потом обедать сядем, и все мне расскажете.

Он поднял голову, наткнулся на наши удивленные взгляд и с грустной улыбкой покачал головой:

- Ирка моя, царство небесная, блинчики на день рождения печь любила. Ей бы сегодня восемьдесят три исполнилось.

33

Темнота в лесу была особенной, совсем не такой, как в городе, и я заметила это еще в первый день лагеря. Она было густой, вязкой, физически ощутимой и словно живой. Даже ветру приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы ворваться в неё, и, раздирая спутанные ветки старых деревьев, громко и недовольно шуметь в них. Прохладные потоки воздуха становились все заметнее и заставляли кутаться в легкую кофту. Она не очень спасала, но идти в дом я не хотела, продолжая заворожено смотреть на пляшущие в костре языки пламени, разгоняющие прочь эту живую темноту. Они опасливо касались кирпичей, выложенных в несколько слоев вокруг и раздраженно прыгали обратно в центр, не находя выхода. Я сидела на крыльце, а костер горел в нескольких метрах от меня, почти в самом конце огорода, но жар все равно касался сухой заветренной кожи лица. Наверное, кто-нибудь из психологов назвал бы это болезненным мазохизмом, но я не могла пересилить себя и уйти, хотя в глазах уже копились слёзы, а горящий шрам приходилось остужать холодом замерзших пальцев. Я видела открытый огонь второй раз и не могла оторвать взгляда от его яростного танца, хотя до этого была уверена, что не смогу вынести вид и горящей спички.

- Ася, - Марк появился позади неожиданно и тихо, даже дверь не скрипнула.