Книга Сто глупых идей - Ник Венджинс

Господи, я ощущал себя коварным совратителем! Казалось бы, всё так просто: мы оба горим страстью, это видно невооруженным глазом, но она замужем, а я не могу держать себя в руках. Всегда считал, что мужики, пристающие к замужним женщинам, это полные козлы, а сам попался, практически потеряв бдительность...

А мне никак нельзя забывать о тонкой грани между решительностью и давлением, между проявлением инициативы и насильственными действиями сексуального характера. Если бы я мог влезть к ней в мозг, то это вряд ли решило бы проблему. Сегодня одно у нее на уме, завтра - другое, да и позволить себе данное вмешательство довольно-таки нелегко, это всё равно что переступить запретную черту, когда обратной дороги уже не будет.  

Все эти женские «да-да, я тоже хочу и завелась...», а потом «ой, я что-то передумала...» в самый последний момент, когда ты стоишь, словно дурак, которого прокатили и нагло обманули, фактически психологически изнасиловали, забрали весь твой запал, энергетически выпили, после чего ты чувствуешь, как по крови невольно разливается яростная обида и жажда мести, желание забрать обратно то, что украли, так и не дав ничего взамен... Да и телу уже не объяснишь, ведь древние инстинкты берут своё, но почему-то надо усилием воли включать мозг, убирать руки и охлаждать свой пыл. Иначе мисс «Ой, я передумала!» просто обвинит тебя в изнасиловании, и жизнь полетит коту под хвост.

Когда кругом враги, то осторожность – это наше всё. По сути, любая девушка может сделать так, как, например, поступила с одним моим клиентом его подружка. Половой акт был? Был. По взаимному согласию? Несомненно, ведь она сама к нему приехала, сама разделась, сама выпила и принялась за соблазнение. А чем она потом по дороге в больницу разодрала себя – это так и осталось тайной, которую не смогла отгадать экспертиза. Еще повезло, что, благодаря экспертизе, удалось доказать, что конкретно те повреждения никак не могли быть получены при половом акте, иначе мужика бы посадили надолго, а весь его бизнес перешел бы к партнеру, который, к слову, и подослал ту мисс «пострадавшую».

Все богатые люди проходят одни и те же стадии: от эйфории мнимой свободы до осознания, как они собственноручно возвели себе строго охраняемую тюрьму, из которой при всем желании уже не выбраться. Это ловушка для избранных, для всех тех, кто обладает более высоким интеллектом или лидерскими способностями, или талантами, например. Как только свободомыслящему человеку - художнику в широком смысле слова - предлагают деньги, он мгновенно попадает в капкан обезличивания и бесконечного потребительства. Очень скоро раздутое эго известной персоны, по тем или иным причинам опасной для системы, заставляет человека прогибаться под «естественные» нужды и выполнять противные его сердцу заказы, дабы оставаться на плаву. Ведь это так страшно вновь упасть с небес на землю и оказаться бедным, бесславным и бесправным... И так человек, некогда способный изменить мир в лучшую сторону, вдруг теряет интерес к альтруизму и творческому процессу, облачаясь в робу денежного раба. Он больше не грезит о создании вещей ради справедливости, но лишь руководствуется меркантильными интересами. Ни о какой личной свободе речь уже не идет. Деньги – это рыболовный крючок цивилизации, и чем больше у тебя их, тем острее и надежнее твой личный крючок. Как его ни назови, но это орудие сдерживания, подчинения и истребления. Многие фантазируют, будто с избавлением от товарно-денежных отношений, цивилизация вступит в полосу сверхразвития. Увы, это утопические мечты и красивые сказки тех, кто пророчествует о новом Золотом Веке при использовании квантовых технологий и сверхмощного искусственного интеллекта. Ибо любая техногенная грубо-материальная цивилизация обречена на самоуничтожение. Просто вскоре деньги заменятся иными ценностями, перейдут в другую форму, но оплата услуг останется. И то, чем вскоре заменят привычные деньги, будет гораздо страшнее золота и бумажек. В мышеловке иногда нужно производить замену приманки, и лучше, если она будет казаться бесплатной или сверхблагородной. У искусственного интеллекта множество достоинств, но нет основного: он лишен Совести.

А я? Разве я не лишен совести? Ведь даже если взять ситуацию с Полиной, то, оказывается, я готов нарушить божественный закон, согрешить, ибо вожделею чужую женщину. И ладно, если бы мне изначально не было известно о ее замужестве, еще бы можно было оправдаться перед самим собой, но мне же это было заведомо известно. Хоть интуиция и говорит об обратном, но сама Полина утверждает, будто несвободна, а значит, мои попытки привлечь ее внимание - это давление на ее волю... И я бесстыдно давлю, пытаясь произвести на девушку нужное впечатление; хожу, как павлин, выставляя напоказ всё это великолепие замка, этих саней, снежного вечера и даже больше – я собираюсь открыть Полине тайное... Ради чего такие жертвы? Что за инсайдерские глупости я творю?!!

Я оглянулся на Полину. Стоило поймать ее восторженный взгляд, как все мои сомнения будто рукой сняло.

«Что я сейчас делаю?! - витало где-то на задворках сознания, пока я помогал девушке выбраться из саней. - Занимаюсь идиотизмом. Хожу по лезвию бритвы, прекрасно зная, зачем с Полиной встречался Петрович. Разум всё понимает, но упрямое сердце не слушает его, да еще и тело поддакивает. Наверное, я просто хочу верить, что Полина согласилась на всё из-за страшного шантажа, которому, как я видел, ее подверг Петрович. Ведь изначально она отказалась от поездки, а значит, была веская причина, заставившая ее передумать. Да, я жажду откровенности с ее стороны, и как же я боюсь этой откровенности! Если я открою ей свою тайну, если она увидит всё своими собственными глазами и после этого солжет мне, то... То это будет удар ножом в самое сердце. И зачем мне это? Да затем, что я смертельно устал от жизни во лжи! Нет смысла жить и выдумывать, хитрить и изощряться, играя во все эти глупые игры. В конце жизненного пути подобные ухищрения вызовут лишь отчаяние и горечь отвращения к самому себе, но не радость и удовлетворение от правильно проведенного тут времени».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Удивительно, но Полина на самом деле не боялась идти со мной в пещеру. Она, может, и не боялась, зато я трепетал от страха. Ведь если я ошибся в ней, и она предаст меня после того, что увидит, я буду вынужден... убить ее. И понять, ошибся я в ней или нет, мне предстоит заранее, уже в этой пещере. Фактически, это равносильно вынесению приговора загодя, когда человек еще ничего не совершил. Сейчас от моих интуитивных способностей зависит жизнь этой девушки. Имею ли я право рисковать ее жизнью из-за эгоистичного желания быть с ней? Имею ли я вообще право любить и быть любимым? Или мой удел такой же, как и у подобных мне – вынужденное одиночество?