Книга Железное сердце - Дженнифер Доннелли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что-о? Тоже захотела сувенир, как у него?
Он кивнул на человека, которому только что изуродовал лицо. Тот сидел на земле, прижав к щеке ладонь, кровь текла между пальцев.
– Н-нет, с-сударь, – сразу пошла на попятный девушка.
– Ну и нечего распускать нюни. Долги твоих родичей выплачены. Халупа осталась за ними. Так что пусть считают себя счастливчиками.
Капитан отвернулся от нее и стал отдавать приказы своим людям. Человек с обезображенным лицом поднялся на ноги. Софи снова искоса взглянула на карету. Солдат как раз протягивал кольцо барону, и тот уже брезгливо поднял руку, чтобы отправить безделушку в мешок с мелким уловом, как вдруг из-за тучи выскользнул солнечный луч, и овальная оправа из мелких бриллиантов, обрамлявшая единорога, заиграла цветными огнями. Рука барона мигом потянулась в ту сторону.
Сердце Софи подпрыгнуло. Надо убираться отсюда. Причем немедленно. Но как? Назад нельзя: улица так забита людьми, что не протиснуться. Вперед тоже нельзя – там барон в карете.
Пока она лихорадочно соображала, как быть, ее взгляд упал на распахнутую дверь дома Беккеров. Она схватила с повозки кастрюлю и бросилась в дом, Зара – за ней.
– Что ты делаешь? Куда ты ее несешь? – тут же раздался голос. Это была жена хозяина.
– В дом.
– Но…
– Вам разрешили остаться. Я заплатила ваш долг, – сказала Софи.
Женщина ошарашенно вытаращила глаза.
– Заплатила? Долг? – Она явно ничего не понимала. – Зачем? Кто ты?
Софи снова оглянулась: барон, забыв про пирожок, жестом подзывал к себе капитана. От страха у нее засосало под ложечкой.
– Никто. Можно, я просто занесу кастрюлю в дом?
– Я тебя знаю…
Софи наклонила голову, пряча лицо:
– Нет.
– Да! Ты принцесса! Нам сказали, что ты умерла! Спасибо, ваше высочество, – продолжала женщина, хватая Софи за руку. – Вы спасли нас, всю нашу семью. Нам совсем некуда было идти. Мы…
– Ш-ш-ш, – зашипела на нее Софи. – Помолчите, пожалуйста.
Женщина умолкла и сконфуженно кивнула.
Барон уже приказывал капитану открыть дверцу кареты. У Софи перехватило дыхание.
– В вашем доме есть черный ход? – шепотом спросила она.
Женщина снова кивнула:
– У вас неприятности?
– Еще какие.
И тогда женщина сама повела Софи в дом.
– Черный ход ведет во двор, – говорила она. – Там вы перелезете через ограду. За ней будет яблоневый сад. Бегите через него, что есть духу. Сразу за садом – лес. – Она судорожно сжала запястье Софи. – Скорее!
Софи поставила кастрюлю и кинулась к черному ходу, следом устремилась Зара.
– Спасибо, ваше высочество, – шептала женщина им вслед. – Да поможет вам Бог!
Человек с бледным лицом ехал через лес на черном, как смоль, жеребце.
Солнце садилось. Серо-голубые сумерки бродили среди деревьев. Ночные насекомые заводили свои песни, летучие мыши вылетали на охоту.
Всадник подъехал к пруду и спешился. Пока конь рыл копытом землю, человек подошел к воде. Ветерок зашелестел кронами деревьев, наморщил поверхность пруда.
Но Корвус, Король Воро́н, этого не заметил. Его взгляд был прикован к двум живым существам на дальнем берегу пруда – к девушке и собаке. Девушка сидела, привалившись спиной к стволу древнего дуба. Она долго бежала и очень устала, судя по опущенным плечам. Капли пота оставили светлые дорожки на перемазанных грязью щеках.
Еще до того, как упасть без сил у дуба, она набрала голубики, и теперь доставала из шапки ягодку за ягодкой и ела, не забывая делиться со своей собакой. Когда с едой было покончено, она отвинтила пробку с фляжки с водой и стала пить.
«Совсем исхудала от голода. С ней никого нет, ей страшно. И все же она не сдается, – думал Король Воро́н. – Охотник ее не убил. Змеи тоже. Как это возможно? Сестра считает, что семеро братьев смастерили ей новое сердце. Неужели она права?»
Глаза Корвуса злобно сверкнули во мраке. Он привык всегда получать желаемое. Вот почему его так бесила эта неудача. Она лишала его веры в себя.
– А это не так легко, – сказал он сам себе.
Девчонка оказалась сильнее, чем он рассчитывал. Сильнее, чем думала сама. Он видел ее сегодня, в Дрогенбурге.
Да, да. Он тоже был там. Бродил незаметно в толпе. Нашептывал горожанам разные вещи. Бросал семена недовольства в красную почву их сердец, щедро удобренную страданиями и обидой. Он видел, как девчонка отдала все, что у нее было, выручая семью бедняков. Видел, как она не побоялась подойти к капитану, как ловко улизнула от барона.
Она умнеет не по дням, а по часам, набирается опыта, а это уже совсем никуда не годится.
Он убедил Аделаиду в том, что девчонка представляет для нее угрозу. Заставил королеву избавиться от падчерицы.
Но он солгал.
Девчонка действительно представляла угрозу.
Но не для Аделаиды. А для него самого.
Да, она была слабой, мягкосердечной, доброй – временами до безрассудства. Одним словом, дурочка, разиня. И все же именно она, и никто другой, угрожала его тщательно выстроенным, хорошо продуманным планам.
Укрывшись под ветвями раскидистой сосны, Корвус продолжал наблюдать, как девушка устраивается на ночь. Вот она расстелила позаимствованную у братьев подстилку, легла и укрылась белым одеялом. Собака сунула под одеяло свой нос, заползла внутрь и улеглась, свернувшись калачиком под боком у хозяйки.
– Паучий шелк, – сказал, как выплюнул, Корвус.
Под ним девчонка не замерзнет, он защитит ее и от ветра, и от дождя. Для этого членистоногий паразит и дал его ей.
Придется еще раз наведаться во дворец, к королеве. Но сначала надо завершить объезд ее владений.
Он принесет ее народу цветы. Из собственного сада. С лепестками, алыми, как кровь, и темными, как ночь. А зовут их ненависть, хаос, отчаяние и горе.
Тебе грозит беда, Аделаида.
Только семена страха дают такие цветы.
Софи опустилась на колени и уставилась на грибную семейку. Ее рот наполнился слюной.
– Как там говорил Йозеф? – подумала она вслух. – Если шляпка коричневая, а крапинки белые, значит грибы съедобные? Или наоборот – шляпка белая, а крапинки коричневые?
Она выбранила себя за то, что не смотрела внимательно, как Йозеф перебирает грибы, принесенные Тапфен. Есть хотелось до смерти. Желудок как будто сжался до размеров лесного ореха, и все же Софи не отваживалась есть грибы, которые вызывали у нее сомнения.
