Книга Только на одну ночь - Джина Шэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ладони. Эти широкие голодные и сильные ладони.
Сроду у меня не было таких рослых мужиков с такими лапищами. Ну, может, и были, но до постели я их не допускала обычно, ибо… Раздавит же еще ненароком.
Антон мог раздавить, да-а-а. И я была не против.
Я заводилась на самом деле с пол-оборота. Будто где-то передвигали в нужное положение тумблер. Всего-то и надо — щепотку голода до меня да горсточку боли, и можно не кипятить. Это если касается секса. В сессиях я предпочитала все наоборот, но сейчас же была не сессия.
Лапы медвежьи, грубые, сминают мне задницу так жадно, что я уверена — сейчас будет предлагать анальный секс. В принципе, я, наверное, даже буду не против. Ох, давненько меня не драли именно так…
— Хочешь?
— В другой раз, — Антон качнул головой. — Хотя хочу. Даже отрицать не буду. Хочешь меня?
Сам уже своими медвежьими пальцами мне и клитор натер до того, что от вскипевшего в крови жара шумело в ушах, и ими же слегка засаживал, заставляя вгрызаться в его губы с большим остервенением, и спрашивает. Пара секунд — и я снова его трахну сама. Хотя… Нет, наверное, не выйдет, он сегодня не тормозит, ему сегодня явно не терпится самому.
— Ты издеваешься, да?
Он оттягивает мои волосы назад, смотрит в мои глаза с такой яростью, что у меня что-то сводит в животе.
— Ты. Меня. Хочешь?
Но вот поглядите же, я теку так, что любой другой придурок уже бы начал пошло ухмыляться, что, мол, и чего ты ломалась, Светочка? Этот же понимает, что эти реакции — не осознанное желание. Этот спрашивает.
Сегодня я не вижу в Антоне ни тени Алекса. Сегодня я вижу в нем только его самого. Напористого, сильного, голодного. Непонимающего слова “Нет”, живущего одним только “Да”.
Хорошо, малыш, раз ты так просишь… Это будет еще одной твоей проверкой. Если после этого ты поставишь на мне галочку и продолжишь свой эротический тур по девушкам из редакции — я сама тебе пришлю розы. Алые, да.
— Да, хочу, хозяин, — последнее слово я говорю намеренно. Я же знаю, что он хочет его услышать.
Хочешь меня подчинить, малыш? Ты же любишь побеждать, так? Держи. Жаль, не с кем заключить пари. А то я бы поставила на то, что уже утром ты соберешься и свалишь, наконец, из моей жизни. Пока — ты меня не разочаровал, даже удивил, спасибо, я подыграю. Чем удивишь?
Боже, как у него сверкнули глаза… Аж думать расхотелось.
— Сучка, — тихо шепчет Антон. Но кажется, и у него я нажала на тумблер. Есть стоп-слово, а старт-слова ты к каждому мужику подбираешь самостоятельно. Те, после которых они точно включаются в режим разъяренных быков. Ну же, вперед.
Торро!
Да-а, сбывается. Меня ставят в коленно-локтевую быстрее, чем я успеваю пикнуть. Лицом в простынь, да-да, в самую подчиненную из всех поз. Все, что мне позволено — кусать простынь. Руки заставил свести за спиной, стянул ремнем и заломил так, чтобы было болезненно. Аккуратно, по пределу, чтобы мне не порвать связки, но так, чтобы зайти несколько дальше границ моей гибкости.
Я не поняла, что, где-то вышло пособие “Как обращаться с мазохисткой. Для чайников”?
Если нет, то как он это вообще делает? Без сессий со мной, без глубокого опыта в Теме. Или сколько он практикует? По ощущениям — пару лет, но я могу ошибаться.
А!
Засадил.
Твою же…
Ох этот контраст боли и удовольствия, когда не знаешь, от чего ты сильнее орешь. И все тело вытянуто гулкой струной — от макушки и до выставленной задницы, и ладонь Антона на пояснице заставляет подмахивать и насаживаться на его член в нужном ритме. А перед глазами — звездный дождь, а на языке — жаркая сушь, горло напрочь сорвано, а все тело наливается жаром в предвкушении оргазма.
Боже, эти его ладони. Я готова целовать каждый восхитительный палец, потому что у него охренительное чувство моей границы. Он снова отхаживает меня ладонью, причем резко, градом ударов, заставляя ягодицу — то одну, то вторую пылать, вспыхивать такой острой болью, что все, что мне остается — только выть. От восторга, да. Боже, как же… Объемно.
Он останавливается. Всегда останавливается, когда боль подбирается к краешку. Гладит нежно, ласково, заставляя успокоиться и расслабиться.
Я скажу ему потом спасибо. Много-много раз. Потому что… Потому что мне уже давно так не было. Может, с ним не так, как с Алексом, Алекс мой болевой порог знал, потому что прощупывал опытным путем, а у Антона что? Интуиция?
— Еще. Еще, — это молю не я, но мое кипящее существо. Так странно ощущать себя в чужих руках. Была уверена, что никто меня уже не “включит”, но тут почему-то работает…
— Какая ненасытная, — смеется Антон и не останавливается. Только чуть замедляется, заставляя звезды в моей голове лопаться как воздушные шарики. Мне от каждого движения его в меня невыносимо ярко. Как будто грандиозный цветной взрыв.
Когда оргазм меня все-таки накрывает — я почти что теряю сознание. Всхлипываю, по щекам текут слезы, лежу на покрывале — а Антон рядом, лежит, опустив ладонь мне на живот, и сам хрипло дышит.
Божечки. Что это вообще сейчас было? Секс? Или мясорубка? Почему я чувствую себя настолько выжатой? И я снова… Кончила. Не с Ним. А ведь была уверена, что так не будет, что никто уже от меня этого не добьется, ведь эмоции, куда без них? А тут… Почему так выходит? И чувствую себя предательницей. Прости меня… Алик.
Лишь по ладони Антона, резко дернувшейся от моей кожи, я понимаю — я произнесла последнюю фразу вслух.
Мою ж мать…
Некоторое время Антон лежал неподвижно и смотрел в потолок. Молча. И взгляд у него был стеклянный.
И ладно бы еще я выдала Алекса, ладно бы Антон не понял, с каким конкретным настроем я все это выдохнула. Нет ведь, Алик — самое любимое, самое тайное из всех имен для Него, то, которое и употреблялось раза три в год, когда я особенно теряла над собой контроль. И все Антон понял — это было выведено у него на лбу крупными буквами. Он на самом деле слишком хорошо меня понимал…
