Книга Ублюдок, притворись моим парнем... - Екатерина Юдина

Как только я натянула штаны, Флавье пошел к двери и я поплелась за ним. Мы молча вышли на улицу, где я вздрогнула от холодного ночного ветра. Я удивилась, когда Леон-Гонтран накинул на меня свою кожаную куртку, от которой исходил такой сильный запах сигаретного дыма, и попыталась отказаться от нее, но ублюдок напомнил о том, что я обещала не возражать ему.

До моего общежития мы доехали довольно быстро, но по пути к нему так же не обмолвились ни словом. Лишь, когда мы Гелендваген остановился около здания, Флавье сказал:

— Мне не нравится, когда ты надеваешь штаны. С завтрашнего дня носи только юбки или платья.

— Но ты же ранее говорил, что я странно смотрюсь в юбке, — против воли я вспомнила слова Леон-Гонтрана, которые отлично сохранились у меня в памяти: «Куница в юбке… Странное зрелище».

— Юбка или платье, Куница. Больше никаких штанов, — таков был ответ парня. — А теперь, выметайся из машины. У меня еще много дел.

Я не стала спрашивать какие еще дела были у Флавье ночью, хоть меня это и удивило. Я лишь стиснула зубы, чтобы не зашипеть от боли, когда мне пришлось выходить из Гелендвагена.

— Кстати, Куница, — позвал меня Флавье, до того, как я успела закрыть дверь его машины. — Ты говорила о том, что хочешь уехать от меня куда-нибудь подальше. Попробуешь это сделать и, будь уверена, я тебя найду. Поверь, ты не захочешь даже знать о том, что я с тобой сделаю в таком случае.

Я еле дошла до своей комнаты и, стоило мне зайти в нее, как я тут же рухнула на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Я не хотела вспоминать о том, что со мной делал Флавье и так же я не желала думать о том, что будет ждать меня впереди. Я просто надеялась на то, что все это какой-то страшный сон и вскоре я очнусь от него. Как бы не так. Наверное, ни один мой кошмарный сон никогда не сможет сравниться с реальностью.

Следующим утром я проснулась не сразу. Противные звоны нескольких будильников остались так и не услышанными мною, а когда я все же открыла глаза, первым, что я ощутила, была жуткая боль, которая, казалась, пронзала каждый сантиметр моей кожи. С каким же трудом я принимала душ и собирала вещи для университета. Переодевание вообще стало настоящей пыткой.

— Видите ли, этому ублюдку не нравится, когда я хожу в штанах, — зло бормотала я, перебирая свои юбки. Меня очень раздражало то, что Флавье говорил во, что я должна одеваться. Это прямое ущемление моих прав и личного пространства. Но, по сравнению с тем, что меня ждало впереди, это являлось лишь несуразной мелочью.

Да, я пообещала этому ублюдку, что смирюсь с поставленными условиями и соглашусь на близость с ним. Но, черт, делать мне этого не хотелось. Прошлой ночи мне хватило с лихвой. Повторять нечто подобное и, тем более, заходить дальше я не желала. Вот только, как избежать такой участи? Как спастись от этого садиста?

Я все размышляла над этими вопросами, но ответа на них найти не смогла, а, поскольку ровно в восемь за мной заехал Флавье, мне пришлось отложить эти размышления до вечера.

Я, прихрамывая, вышла на улицу и Леон-Гонтран тут же окинул меня взглядом. Сам парень стоял около своей машины, одетый в джинсы и темную футболку. Волосы растрепанные и на лице солнцезащитные очки. Я уже успела понять, что это было признаком того, что Флавье ночью почти не спал. Или, возможно, он еще вообще не отдыхал. Чем он занимался, вместо того, чтобы лечь поспать, я решила не спрашивать. Это не мое дело.

Мне вообще было жутко неуютно рядом с Леон-Гонтраном, ведь уже в то утро я смотрела на него с совершенно с другой стороны. Но, вспоминать о том, что он делал со мной прошлой ночью и о чем говорил, я все еще не желала. Это скверное воспоминание. Его лучше выбросить из своей головы, ведь, иначе оно породит страх, а бояться мне не хотелось.

Уже когда машина тронулась с места и проехала несколько кварталов, я поняла, что направлялись мы не к Пантеон-Ассас. Он находился в противоположной стороне. Естественно, я сразу же спросила у Флавье куда мы ехали.

— Мне нужно заехать в ВНШ. Это ненадолго. На свою первую лекцию ты не опоздаешь, — безразлично бросил парень.

Я кивнула на слова Флавье и отвернулась к окну. Мне в принципе, в то время было не до учебы, но я хотела в университете попытаться поговорить с Розали, ведь девушка точно обо мне волновалась. Да и нужно было как-нибудь связаться с Оливией и сказать, что у меня возникли срочные дела, из-за чего мне пришлось уйти домой. Правда, я не знала, как это сделать. Мой телефон разбит, а ее номер наизусть я не помнила. Хотя, можно было написать ей в соцсети.

— Сиди в машине. Я скоро вернусь, — сказал Флавье, когда его Гелендваген остановился около здания Высшей нормальной школы. Я согласно кивнула, но когда парень вышел из машины и отошел на приличное расстояние, я показала его спине язык и тоже выскочила из Гелендвагена.

Я не собиралась убегать или делать что-то подобное. Просто из-за того, что Флавье не жалея сил отшлепал меня, я с трудом могла сидеть. Именно поэтому, воспользовавшись случаем, я решила размять ноги и дать боли поутихнуть. Правда, я все время поглядывала на главный вход ВНШ, чтобы сразу заметить Флавье, когда он выйдет и вовремя опять сесть в машину.

Переминаясь с ноги на ногу, я окинула взглядом Высшую Нормальную Школу и мысленно согласилась с тем, что Пантеон-Ассас никак не сравнится с ней. Тут даже атмосфера была другой. Не странно, что Флавье с безразличием относился к учебе в Пантеон-Ассас. Тем более, те знания, которые он получал в ВНШ, тоже были на порядок выше тех, что мог дать университет, в котором я училась.

— Простите, вы же приехали сюда с Леон-Гонтраном? Вы его девушка? — услышав этот вопрос, я обернулась и увидела пожилого мужчину с седыми волосами и весьма доброжелательным внешним видом. Одет он был в строгий деловой костюм и в руках держал кейс.

Я нахмурилась, в первое мгновение просто не зная, что ответить этому незнакомцу, но потом все же кивнула.

— В таком случае, я бы хотел поговорить с вами, — мужчина улыбнулся, после чего представился и сказал, что он работает профессором в Высшей нормальной школе. — Я знаю, что Леон-Гонтран не будет рад тому, что я лезу в его личную жизнь, но я уже не знаю, что еще можно сделать. Родителей у него нет, а друзья на этого парня никак не повлияют. Скорее, наоборот, он повлияет на них. Может, хотя бы вы сможете вразумить Леон-Гонтрана.

— Ем… Я сомневаюсь, что смогу… — я не поняла, чего от меня хотел этот профессор, но если от меня требовалось вразумить Флавье, то тут я была более чем бессильна. Это даже звучало дико.

— Понимаете, он очень умный молодой человек, — продолжал мужчина, просто не слыша моих слов. — Я уже тридцать лет преподаю в ВНШ и не помню, чтобы к нам поступал еще кто-нибудь из детдома. Да еще и с такими блестящими оценками за экзамены! Весь преподавательский состав возлагает на Леон-Гонтрана большие надежды. Ему сулит великое будущее в науке, но наши профессора обеспокоены его поведением. Ладно, мы уже привыкли к агрессии Леон-Гонтрана. Хотя, заметьте, мы были в шоке, когда он, еще будучи студентом только первого курса, ткнул одного парня лицом в книгу, когда бедный мальчишка, пытался довольно долгое время возражать Леон-Гонтрану по поводу одной формулы. Под «ткнул в книгу» я имею в виду, что Леон-Гонтран ему лицо разбил о книгу, которая лежала на парте. Да, тот мальчишка был не прав в своих утверждениях, но можно же было объяснить это более гуманно, а не бить его головой о книгу и говорить «Сначала прочитай учебник, а потом спорь, недалекий»…