Книга Игра навылет - Анна и Петр Владимирские

Вера тоже рассердилась.

— Не тычьте мне Австрию. А вы-то что же? Они помолчали минуту. Вера вздохнула:

— Ладно. Извините, накипело. Генерал кивнул, помолчал.

— Как раз об этом я с тобой тоже хотел… Знаешь, — сказал он, — когда во время «оранжевой революции» я возмутился приказу сверху и открыто не велел специальным отрядам трогать собравшихся на Майдане — сошло с рук. Единомышленники нашлись. А скорее, просто коллеги из генералитета поняли свою выгоду. Они быстрее соображают в смысле карьеры, не то что я. Теперь другое. С честностью нынче плохо. А дослужить до пенсии хочется, год остался. Но есть вещи…

— Например? — спросила Вера. — Мне можете рассказать?

— Кое-что. Все — даже тебе не могу. Да и времени много займет… А вообще-то ты сама уже все прекрасно изложила. В самом центре Киева продали землю под застройку. Как продали, кому — не будем углубляться…

— Жаль, хотелось бы углубиться.

— А смысл? Нам суток тогда не хватит для разговора. Дальше. Как водится, поставили забор, тут же недовольные жители, активисты всяких защитных организаций пикетируют стройку.

— Это все я видела.

— А ты видела, как проходят судебные заседания по таким делам? Их ведь много, и система отработана. Не думай, что достаточно сунуть взятку судье и его помощникам. Все дни разбирательства у здания дежурят накачанные молодчики. Не пускают свидетелей обвинения и журналистов, только своих свидетелей. Тупо.

— Господи! Неужели вот так, внаглую?

— Именно. Они никого не боятся. Вообще никого — нигде и никогда. Ничье возмущение, никакие провокации на них не действуют. Слишком большие деньги стоят на кону. Огромные… Понимаешь, целые состояния для групп людей — для них самих и многочисленных членов их семей. Тут не до церемоний. Так и проходит суд, и понятно, в чью пользу принимается решение. Конечно, активисты не молчат, они пишут в прокуратуру и мое министерство, но вся их суета совершенно бесполезна…

Слова генерала потонули в громкой музыке. Недалеко от них припарковался черный «лексус» с ярко блестящими на солнце зеркальными бамперами. Из него вышла симпатичная девушка и направилась в салон красоты. Звук усилился, и уже не только слов — городского шума не было слышно.

«Итс май лайф!!!» — оглушительно ревело из машины. Вера поморщилась. Как же те, что внутри, не погибли от таких децибелов?

Сердюк подошел к автомобилю, постучал в закрытое стекло. Ему не ответили. В запале он покричал туда, в сторону водителя, — слов не было слышно, — показал руками, чтоб заглушили музыку. Никакой реакции.

Генерал вернулся и сел на лавку рядом с Лученко.

— Плохо иметь пистолет, — тяжело дыша, сказал он.

— Почему? — удивилась Вера.

— Велик соблазн пристрелить мерзавцев. Тошно от них уже, не могу!

— Ай-ай-ай, генерал, — покачала головой Вера. — Нервишки-то у нас шалят. А это уже по моей части.

Она встала.

— Не надо, девочка…

— Не волнуйтесь! — Она подошла к «лексусу», заранее обаятельно улыбаясь. Ей с готовностью открыли дверцу — и тут же музыка умолкла. Сразу стали слышны далекие сигналы автомобилей, гомон птиц, обрывки разговоров прохожих.

Вера отошла от машины, уселась обратно на лавку с видом человека, исполнившего приятный долг. В это время из «лексуса» вдруг выпрыгнули двое парней — именно выпрыгнули, потому что из открытых дверей взвился легкий дымок. Потянуло сгоревшей изоляцией.

— Даже не спрашиваю, что ты сделала, — покачал головой Федор Афанасьевич.

До них доносился испуганный мат. Наконец один парень догадался достать из багажника огнетушитель и направить струю на дымящийся музыкальный центр.

Вера сказала:

— Это действительно неважно. Я рассердилась, да… Но с любителями громкой музыки все будет в порядке. На людей стараюсь не сердиться, чтоб не повредить. А на технику…

Парни оглянулись в сторону женщины и пожилого мужчины, мирно сидящих на лавочке. Один сделал шаг в их сторону, но остановился, будто наткнулся на препятствие.

Они торопливо запрыгнули на свои места, и «лексус» вырулил в сторону улицы Коминтерна.

— М-да, — сказал генерал, провожая его взглядом. — Вот именно поэтому я и рискнул встретиться с тобой. Ты же уникум. Жалко будет, если такой человек разобьет голову о каменную стену толщиной в три метра.

— Вы остановились на том, что суета активистов по защите старого города…

— Да, напрасна. Потому что сверху мне, допустим, велено не реагировать. Или, допустим, приказано арестовывать «нарушителей порядка», когда они превосходящим числом все-таки прорываются в здание суда…

— А вы отказались…

— А я «болею». Даже и не знаю, много ли раз еще «болеть» придется. Слишком часто это стало повторяться. Плохо у нас…

— Знаю. — Вера сочувственно посмотрела на Сердюка.

— Все знают. Скоро небоскребы построят на самых старых холмах, у Лавры. И уже начали. Но это все лирика. Я тебя разыскал не для жалоб… И тем более не для таких горячих и бесполезных дискуссий. Так вот. Не надо вмешиваться в происходящее. Поделать тут ничего невозможно. Это тебе мой совет, не как генерала милиции, а как друга. Я-то знаю десятки таких историй, но сейчас возьмем ту, с которой столкнулась ты. Можно ли найти убийц? Нет, потому что они исполнители и их, возможно, уже самих убрали. Найти заказчиков? Невозможно.

«Откуда ему известна моя история?» — подумала Вера. Впрочем, это риторический вопрос. Ведь знал же об этом тот, кто звонил ей с угрозами. Кто написал записку и воткнул ее в пирожное…

Генерал продолжал:

— До них никому не добраться. Даже тебе, с твоими способностями. Они слишком… как бы сказать… Далеко, высоко. Слишком защищены. Все равно что в другом государстве, даже в другом измерении. Арестовать их и судить? Абсурд.

— И это говорит генерал милиции…

— Да. Кстати, все эти убийства, случившиеся на острове и в больнице, произошли не на моей территории. Да и не убийства это, а несчастные случаи, не забыла? Нечего меня стыдить.

— Я не вас стыжу. Я радуюсь за наш суд, самый гуманный в мире.

— Опять смеешься. Мы-то, милиционеры, обязаны выполнять законные решения суда. Разве нет?

— Смеюсь. А что мне, рыдать, что ли? Я живу на этой планете уже сорок лет и плакать не собираюсь, привыкла. Лучше проконсультируйте как специалист. Смерть Бегуна — несчастный случай, так сказали те ваши коллеги, что занимались им в больнице. Крысиный яд, мол, мог случайно попасть в еду. Допустим. Но почему тогда прокуратура меня вызывает как свидетеля? Не пойму, уголовное дело возбуждено или нет?

— Да очень все просто. Менты — из районного отделения. Им лишнее нераскрытое убийство ни к чему, их и так выше крыши. А в прокуратуру вдова наверняка заявление написала. Должны же они как-то отреагировать.