Книга Имитатор. Книга четвертая. Охота на охотника - Олег Рой

Все эти месяцы после смерти Шубина Арина безуспешно пыталась нащупать среди мутных, неопределенных «почти» нужное «да». Пусть не версию, но хотя бы намек на нее.

И вот сейчас…

Но – как?!

Это казалось совершенно бессмысленным.

Убийство красавца-стриптизера ничуть не походило ни на одно из дел шубинского списка. Но, с другой стороны, и сами эти дела были между собой вовсе не сходны.

И, опять же, кто сказал, что список Шубина не может пополняться после его смерти? Только тот, кто считает предсмертное «признание» старого опера – это я, дескать, все эти убийства совершил – правдой. Сомнительно, чтобы такие нашлись.

Нет, все эти дела объединяет что-то еще. След? Стиль? Почерк? Какое-то незамеченное до сих пор обстоятельство? Крошечный силуэт чайки в уголке каждого из дюжин и дюжин разносюжетных и разностилевых холстов? Как бы там ни было, то же неуловимое, но явственно ощутимое «что-то» настоятельно требовало отнести к той же последовательности и убийство стриптизера.

Это нежданное, необъяснимое, но острое ощущение сбивало с толку. И в то же время – придавало уверенности. Той самой, что так не хватало Арине все последние месяцы. Чертов Имитатор, злилась она на покойного Шубина. Еще бы не злиться, когда начинаешь сомневаться в том, что ты вообще – следователь. Когда ставшая привычной уверенность в собственных силах – подкрепленная не таким уж маленьким, что и говорить, опытом, одно последнее ее питерское дело уже дорогого стоит – и все это превращается в безнадежное ощущение собственного бессилия.

Безнадежное, да. Безнадежное в своей очевидной бесспорности. Отвратительное, по правде говоря, чувство. Когда всегдашнее «разумеется, я могу» сменяется унылым «что вы, мне это не по зубам». Как сороконожка, которая зачем-то задумалась, с какой ноги шагать, и тут же разучилась ходить вообще. Или как будто ворона, сидящая на карнизе, взглянула перед собой с внезапным и необъяснимым ужасом: что это? Почему так высоко? Что с этим делать? Да-да, именно так. Словно взрослая, уверенная в себе ворона вдруг вернулась во времена, когда она была беспомощным, едва оперившимся птенцом. Как это – летать?! У меня и крылья-то еще не отросли!

И вот сейчас все неуловимо изменилось…

Ничего, Шубин, ничего, старый чертяка. Ничего, дорогой мой Имитатор – я разгадаю твою загадку. Ту, что ты сам разгадать не успел. Так и умер с надеждой, что кто-то после справится лучше… Разгадаю. И улыбнусь тебе – туда: покойся с миром, Егор Степанович, ты надеялся не напрасно.

Интересно, кстати: обе «подставляемых» в деле Филиппа – женщины. Потому ли это, что большая часть стриптизерова окружения из них состоит или дело в чем-то другом? Что там было у Стаута насчет «лучшего в мире маскарадного костюма» – когда убийца (причем неоднократный!) даже лица не скрывает. Просто потому что все видят мужчину, а на самом деле – женщина. Может, и тут та же петрушка? Может, подозрения в сторону женщин – это специально?

Ладно, к черту!

Уже засыпая, она увидела смутную фигуру – неширокие плечи, легкая, немного странная походка, лицо, прячущееся в тени козырька бейсболки. Федяйкинский балкон: светлые волосы, ярко-алое пятно изящного халатика – лицо не в фокусе, черты смазаны. Не человек – тень. Тень в лесу, за деревом, целится из ружья. Та же тень или? Та же! Человек в куртке с капюшоном на автостоянке, где убили священника. Скрытая широким пальто фигура в холле стрип-клуба: линию головы и плеч скрывает мягкий палантин, темные очки в пол-лица…

* * *

Закутанная в темно-зеленый шарф фигура маячила впереди. Темных очков не было, но лицо как будто текло и струилось – не разглядеть. Пол под ногами тоже переливался и стеклянно блестел – как полированный мрамор. У Арининого отца в кабинете стоял на стеллаже кусок саянского мрамора, отполированный с одной стороны. Под косым светом он казался полупрозрачным и переливался желто-персиковыми разводами, очень красиво. Арина сделала по «мрамору» шаг – осторожно, боясь поскользнуться – потом другой, третий. Расстояние до фигуры почему-то осталось прежним, хотя та вовсе не пыталась отступить и вообще не шевелилась. Арина пошла быстрее, но ничего не изменилось. Да что же это такое!

Неуловимое движение – и из складок темно-зеленой ткани, сверкая, вылетел золотистый лепесток, упал на стеклянно-мраморную поверхность, подскочил, звеня, подпрыгнул еще раз… Никакой это был не лепесток, а колокольчик! Или бубенец?

Оттуда, где из складок шарфа виднелось неуловимо текучее «лицо», раздался смех – в унисон колокольчику. Заливистый, дребезжащий, он накатывал словно бы волнами… трель… пауза… еще трель…

В щеку ткнулось что-то мокрое и холодное – Таймыр!

– Да слышу, котяра, слышу, – Арина отпихнула кота, уже сообразив, что и бубенец, и хохочущая фигура ей приснились, а заливистые трели происходят из… да где этот чертов телефон?!

– Вершина, – невнятно буркнула она.

– Ты еще дрыхнешь, что ли, Марковна? – раздался из трубки отвратительно бодрый голос Мишкина. – Рога трубят, труба зовет!

– Ста-ас… – простонала Арина. – Мне хотя бы в субботу можно немного поспать?

– Ничего себе немного… – фыркнул он и затараторил уже почти извиняющимся тоном. – Ну прости, матушка! Не вели казнить, вели слово молвить.

– Что-то срочное, что ли? – она уже почти проснулась. Ясно же, что Мишкин позвонил не ради злобного удовольствия разбудить ее ни свет ни заря. Тем более, что уже вполне и свет, и заря, на часах… ого, до полудня всего-ничего! – Чего это я тебе вдруг понадобилась?

– Да вот, сижу в дежурке, сводки просматриваю. Помнишь, по убийству стриптизера мелькал такой Чижов?

– Мишкин! – возмутилась Арина. – Мне пока не восемьдесят лет, из мозгов не выжила. Дело об убийстве этого красавчика вообще-то все еще в производстве, как я могу фигуранта забыть?

– Ну… разные следователи бывают… – судя по интонации, Мишкин ухмыльнулся. – А ты спросонья.

– Уже нет, – мрачно сообщила Арина, успевшая дошлепать до кухни и теперь гипнотическим взглядом убеждавшая кофеварку: ну давай уже, быстрее, дай мне вон того черного, что у тебя внутри образуется… – Так что все я помню. Вадим Чижов, – она понизила голос, оглянулась – в окрестностях кухни, к счастью, никого вроде бы не было, – на камерах наблюдения в клубе сидит.

Стас хмыкнул:

– Уже не сидит.

– В смысле? – Арина вытащила из кофеварки наконец-то наполнившуюся чашку, отхлебнула, зашипела – оказалось горячо. Вот уж в самом деле, нашла чему удивляться – свежесваренный кофе оказался горячим. Она подышала открытым ртом. – Почему не сидит-то? Уволили?

– Не, не уволили. Говорю же, сводки просматривал. Район не наш, – название Стас буркнул неразборчиво, но Арина поняла.

– Ну правильно. Он там квартиру снимает, там дешевле, это ж у черта на куличиках. Если это тот Вадим.

– Похоже, что тот… – задумчиво проговорил Стас. – Сегодня в начале седьмого собачники на тело наткнулись.