Книга Лесная невеста - Лариса Петровичева

И у меня не получалось. Я вдруг отчаянно и горько подумала, что устала жить без любви. Что страстно хотела ее найти — и так же глубоко боялась в очередной раз обжечься и все потерять. Что мне было так больно, что я не хотела жить.

Все эти годы я жила без воздуха. И осознала это только теперь.

— Инга? — негромко окликнул меня Виланд. Свет лампочки стал тускнеть и мигать, по подвалу потекли тени. — Инга, все в порядке?

— Да, — негромко ответила я. — Кроме того, что мы, возможно, скоро…

Он не дал мне договорить. Прикосновение его губ к моим губам было осторожным, почти невинным, но у меня сразу же поплыла голова, как во хмелю, а тело наполнило слабостью.

Сколько лет назад я целовалась? Много. Считай, в другой жизни. Да, скоро для нас все кончится — но оно даже и к лучшему. Можно позволить себе расслабиться, можно откликнуться на этот поцелуй, который из мягкого и осторожного стал настойчивым и властным, можно…

Свет вспыхнул ярче, и открылась дверь.

* * *

— Значит, ведьма уровня Каппа.

Хаммон взял меня за руку, перевернул ладонью вверх и довольно улыбнулся. Сейчас у него был вполне цивилизованный вид — легкий запах простенького одеколона, белая рубашка, бледно-голубые джинсы и мягкие светлые туфли делали его похожим на клерка, который приехал в отпуск.

Да и вся обстановка теперь была очень мирной и спокойной. Нас извлекли из подвала — ухмыляющийся регистратор не скрывал, что выключил свет для того, чтобы лишний раз нас пугнуть — и привели в кабинет хозяйки гостиницы. Странное дело: сидя в мягком кресле, я слышала, как за стеной весело переговариваются туристы, а в открытое окно веет запахом шашлыка, который жарили в открытой кухне — и мне все это казалось ненастоящим.

Были только мы, Керн Хаммон и возможные пули в голову. Все остальное было миражом. Сном, в котором Арн Виланд целовал меня так, словно это его последний поцелуй.

— Да, — кивнула я. — Именно Каппа.

Хаммон улыбнулся так, словно я была его подругой или родственницей, но в его разноцветных глазах колыхалось беспримесное безумие. Он мягко погладил меня по щеке и довольно произнес:

— Не думал, что мы встретимся в таких грустных обстоятельствах, Инга. Мои работодатели очень в тебе заинтересованы, и сейчас я понимаю, почему.

Я тоже понимала. Ведьма уровня Каппа — лакомый кусочек. Интересно, что бы сказал Хаммон о моей работе на министерство обороны?

— С Кирой Виланд все в порядке? — поинтересовалась я. Арн, сидевший в соседнем кресле, посмотрел на меня с благодарностью. Особенное очарование сцене придавали приятели Хаммона, которые держали Виланда на мушке — пять пистолетов смотрели ему в лицо, но Виланд выглядел крайне невозмутимо.

Его поцелуй до сих пор горел у меня на губах. Я старалась о нем не думать, но мысли все возвращались и возвращались к нему…

— Да, с ней все хорошо, — кивнул Хаммон. — И ничего плохого не случится. Она очень ценна.

Виланд вздохнул с явным облегчением. Хаммон с неудовольствием покосился в его сторону.

— А вот что касается ее брата, то тут я ничего не могу обещать. Как дела, Выродок?

Виланд презрительно ухмыльнулся. Тот человек, который был со мной в подвале, исчез бесследно — сейчас в кресле сидел матерый инквизитор, садист и убийца, и Хаммон это прекрасно понимал.

Мне казалось, что по кабинету неторопливо ходят два огромных хищника. Пока они не начинали схватку — просто оценивающе смотрели друг на друга, но стоит Виланду броситься — и от Хаммона останутся примерно такие же клочья, как от Сумеречника.

— Все было отлично, пока не увидел твою рожу, — сообщил Виланд, пристально рассматривая заусенец у себя на пальце. Было ясно, что эта невидимая глазу помеха для него в тысячу раз важнее ведьмака-террориста. — Давай так: ты привозишь сюда Киру, и мы уезжаем. И на этом закончим.

Хаммон даже глаза скосил от удивления. Один из пистолетов в руке его товарища дрогнул, и Хаммон вдруг рассмеялся.

Считая себя хозяином положения, он не ожидал подобной бескрайней наглости. Виланду, который переживал за жизнь сестры, надо было покорно опустить глаза к полу и дышать через раз. Но он не собирался этого делать, и это давало мне надежду.

— Иначе что? — осведомился Хаммон, стараясь говорить спокойно. Но я чувствовала, как в нем полыхает и пульсирует огонь ярости. Каратель ведьм был в его руках — ненависть уже застилала Хаммону глаза. Улыбка Виланда стала беспечной и очень обаятельной.

За ней была страсть охотника на людей. За ней было то, чему Виланд посвятил свою жизнь.

Движение его руки было изящным и плавным — так дирижер взмахивает палочкой перед оркестром. Зеленая лента сорвалась с кончиков его пальцев и молниеносным рывком охватила шею Хаммона. Все произошло так быстро, что он не успел и подумать о сопротивлении.

Кто-то ахнул. Хаммон растерянно протянул руку к шее и тотчас же опустил ее. Зеленая петля дрожала, то сжимаясь, то ослабляя захват. Один из пистолетов, направленных на Виланда, вздрогнул и опустился — Виланд одобрительно посмотрел в сторону его владельца и сказал:

— Это правильно. Уберите.

Оружие тотчас же опустили. Виланд поднялся с кресла и неторопливо приблизился к Хаммону. Петля ощетинилась острыми иглами, погрузилась в кожу на шее, и Хаммон сдавленно заскулил от боли. Не знаю, каким чудом он еще держался на ногах. На лбу выступили капли пота.

Ставить печать — больно. Очень больно. Надевать петлю — невыносимо. Я смотрела на то, как глаза Хаммона заполняет мутная пелена, как он беспомощно царапает шею и открывает рот, словно выброшенная на берег рыба, и видела, что сейчас Виланд получает бесконечное удовольствие.

Ему не надо было ни любви, ни чувств. У него была своя страсть, глубокая и искренняя. Сейчас я видела, почему Арна назвали Выродком…

И мне стало жутко. От одной мысли, что этот человек прикасался ко мне, охватывало зимней стужей и начинало буквально трясти в лихорадке.

— Иначе я затяну петлю так, что ее будет не снять, — хищно улыбнулся Виланд. — Видишь, ты и так не способен ее ослабить. Больно, правда? Так и захлебнешься своим ядом, и все кончится. Инга, что будем делать? Может, и правда придушим его, получим деньги за его голову?

— Отпусти его, — выдохнула я.

Виланд удивленно посмотрел на меня — он не ожидал, что я это скажу. Сюрприз вышел неприятным. Я могла бы сказать очень много. Например, что убивать и пытать человека без суда и следствия — это действительно быть Выродком, ничем не лучше Хаммона. Что однажды он поклялся защищать и спасать.

Хаммон дернул головой, и изо рта потекла струйка крови, сорвалась на рубашку. Губы посерели.

— Арн, пожалуйста, — умоляюще повторила я, понимая, что готова расплакаться от охвативших меня чувств. — Не надо. Отпусти его.