Книга Цивилизация запахов. XVI – начало XIX века - Робер Мюшембле

От рожи, язвами побитой И мертвой бледностью покрытой, Вонь, как от ямы выгребной, Из глаз струится мерзкий гной, А нос соплями истекает.

Молодая вздымающаяся грудь одной женщины противопоставляется увядшей, болтающейся, как пустая волынка (без воздуха), другой. Бедра юной нимфы соседствуют со старухиной морщинистой задницей, откуда вырываются, «как клубы дыма, / Тысячи ядовитых мух». У читателя возникает образ, что эти мухи — порождение Ада. Что же до «розового бутона» милашки, ему противопоставляются чудовищные, красные, деформированные — возможно, вследствие опущения матки — гениталии. Судьи на процессах над ведьмами, выискивая печать Дьявола, не раз видели подобное. Испытывали ли они такой же ужас, как юный поэт?

Да, клочья спутанных седин, И кожа в бороздах морщин, А цвет у старой лиходейки, Как у потасканной индейки, Живот — ужасный вид! — Аж до колен висит, И два листа капустных Над ним свисают грустно.

Заканчивается ода безапелляционно:

Со смертью жизнь самой судьбою Сочленены промеж собою.

В дальнейшем, в начале XVII века, полное непристойностей описание гениталий старух — грязных, вонючих, сочащихся какой-то дрянью, приносящих смертельные болезни — в сатирической поэзии становится общим местом. В этих описаниях часто звучат садистские нотки — для предмета своих нападок авторы придумывают самые страшные мучения. Сигонь (1560–1611) с наслаждением заставляет страдать «бесстыжую Перетту»:

Ее, как колдуна, обрейте догола, А после к колесу прилюдно привяжите, Попотчуйте дубьем, веревкой удушите, И бросьте, наконец, в костер — и все дела.

Читатель должен бы вздрогнуть, узнав, что героиня этого шаржа — мадемуазель дю Тийе, знаменитая сводница при дворе Генриха IV. Некоторые политические деятели наших дней могли бы поучиться оскорбительному красноречию у этого поэта, жестоко вонзающего когти в поблекшую плоть пожилых дам прошедших времен.

Могильный мерзкий прах, обглоданный скелет, Дохлятины кусок и ворона обед! Ты — как ужасный сон, явившийся в ночи нам, Как труп неприбранный, оттаявший весной, Как висельник-колдун! Должно быть, Сатаной Ты создана самим, чтоб страх внушать мужчинам!

Многие авторы с удовольствием описывают дряхлость женщин, не опасаясь ответного удара, потому что немощь мужчин не вызывает такого отвращения. Стихотворение «Против старухи» в сборнике «Сатирический Парнас», тайно опубликованном в Париже в 1622 году, разоблачает отвратительную сексуальность старой женщины:

Когда ее имеют, Она насквозь потеет, Рыгает и пердит![184]

Во многих литературных произведениях описываются плотские отношения с демонами, например у Сигоня в «Сатире на колдунью, которая водит дружбу с Дьяволом», вышедшей в свет в 1618 году. Здесь отдается дань плохим запахам. От матроны воняет, как от падали. Она восклицает:

Со смертью мы совсем родня, Какая ж разница меж нами? Ее, в отличье от меня, Не сможешь ощутить ноздрями!

Далее автор призывает читателя в свидетели:

Невыносимее всего В их нечестивой встрече было То, что чудовищная вонь От них обоих исходила!

То воздух портила она, То он пускал миазмы сыра. Как будто Дьявол и Жена Опрыскались всей вонью мира.

Демонические удовольствия

Хотя речь и идет о бурлескных стихах, авторы которых не претендуют на то, чтобы их воспринимали всерьез, тем не менее в них скрывается жестокая мизогиния, и в ее основе — созданный демонологами образ ведьмы. В Европе демонологи отправили на костер тысячи мнимых пособниц Сатаны, в основном крестьянок и старух. В начале процесса их раздевали догола, сбривали с тела абсолютно все волосы, и судьи искали дьявольскую отметину. Палач или врач вонзал туда длинную иглу; отсутствие боли и крови позволяло сделать вывод, что речь шла именно о печати Искусителя, оставленной на новой жертве. Неизвестно, что испытывали судьи, созерцая увядшую наготу и чувствуя исходящий от этих тел запах: об этом не сохранилось никаких письменных свидетельств. Тем не менее в некоторых юридических документах описываются предполагаемые сексуальные отношения с демонами во время шабашей, так как специальные инструкции предписывали судьям получить точнейшие признания об этом. Сохранившиеся исповеди чрезвычайно страшны, хоть и практически одинаковы: демонологи ждали свидетельств о чрезвычайной болезненности полового акта с дьяволом, так как его пенис считался покрытым иголками и ледяным. Иногда судьи желали добиться признания, что женщина испытала запретный оргазм. Это, по-видимому, преувеличение и анахронизм, потому что медики той поры считали женский оргазм необходимым для рождения на свет красивых детей, в особенности мальчиков. В период самой ожесточенной охоты на ведьм это же мнение разделяет испанский теолог Франсиско Суарес (1548–1617). Мнимым ведьмам ставится в упрек скорее сладострастие, так как способности родить детей они лишены по причине преклонного возраста. В этот трагический период на Западе был сформулирован основной запрет на получение удовольствия ради удовольствия, без цели продолжения рода: любые сексуальные отношения должны осуществляться исключительно в рамках брака с целью иметь потомство. Пожилая женщина, таким образом, не имеет права на секс. Мракобесие, в тиски которого она попадает, обвиняет ее в связях с демонами, если только она осмелится выразить свои потребности или желания.

С 1550‐х по 1650‐е годы складываются новые нормы поведения. На смену оптимистическому взгляду на жизнь приходит идея неизбывной вины человека перед суровым Богом. Возникает глубокое напряжение между надеждой на спасение и страхом проклятия. С согласия Создателя, в руках которого он является инструментом для исправления грешников, Сатана отныне проявляет себя повсюду и во всем. Франсуа де Россе или Жан-Пьер Камю предупреждают, что он шаг за шагом следует за своими жертвами. Самые драматические изменения касаются женского пола. Средневековое клерикальное женоненавистничество — ничто по сравнению с тем, что обрушивается на светский мир в эту трагическую эпоху. С точки зрения закона женщины всегда остаются несовершеннолетними и теряют всякую независимость. Слабые создания с дурно пахнущими выделениями, изматывающими ежемесячными кровотечениями и изнуряющей мужчин сексуальностью — такими были представления о женщинах в один из худших периодов их истории. Считалось, что сами они не могут достичь спасения, поэтому должны постоянно находиться под контролем мужчины, чтобы не допустить свойственного им всем желания отдаться Дьяволу. Отсюда следует абсолютная необходимость замужества — как для того, чтобы заставить их спасти свою душу, так и для ограничения всепоглощающей женской чувственности.