Книга Валид - Анастасия Шерр

Да, вполне возможно, что у него не было другого выхода, и для нашей семьи действительно наступили сложные времена. Но тот факт, что он взял деньги именно у Хаджиевых… От этого становилось больно и стыдно.

— У вас всё хорошо? — на веранде возникла Анна, зазвенела посудой. — Я принесла чай с мятой и ромашкой. Он отлично успокаивает и расслабляет.

— Да, спасибо. Оставь на столе.

— Простите… — женщина приблизилась сзади, тронула меня за плечо. — Что-то случилось? Вы расстроены. Это всё из-за Шамиля? Он вас расстроил?

Я удивлённо вскинула брови, повернулась к домработнице.

— Ты что, подслушивала мой разговор?

Она широко распахнула глаза, замотала головой.

— Нет, что вы! Я случайно услышала, как Шамиль вам угрожал. Не сердитесь на меня. Я ведь волнуюсь за вас.

— С чего бы это? — мой голос стал заметно грубее, и Анна отступила назад.

— Не знаю… Я к вам так привязалась. Простите, что лезу не в своё дело, но у вас ведь никого нет здесь. Я знаю, что Шамиль постоянно настраивает против вас Валида Саидовича. И вообще… Знаете, я хотела молчать, но это так трудно…

— Говори! — повысила на неё голос, начиная раздражаться.

— Та женщина… Что приходила к нам на ужин. Я видела её в городе. С Шамилем. Они сидели в кафе. И знаете, всё выглядело так, будто между ними есть что-то большее, чем просто знакомство. Они ссорились. И это было похоже на ревность.

Что? Шамиль и Екатерина? Что бы это значило?

— И как же ты поняла, что это была ревность? Неужели снова подслушивала?

Анна покраснела, что говорило за неё лучше всего. Ну хоть стыдится, и то уже хорошо.

— Ну ладно, — я вздохнула, обняла себя руками. Стало жутко неуютно в её присутствии. Мало мне было Хаджиева с его камерами по всему дому. — Говори, что услышала.

— Этот цербер сказал, что если она продолжит встречаться с Валидом Саидовичем, то он, Шамиль, убьёт их обоих. Это всё, что я успела расслышать. Потом ко мне подошла официантка, и я должна была уйти, чтобы не привлекать к себе внимание. Я этого Шамиля как огня боюсь. Нехороший он человек.

И этого было достаточно, чтобы у меня от гнева перед глазами запрыгали красные точки.

— А с чего он взял, что Валид встречается с Екатериной? — хотя вопрос риторический. Шамиль всегда в курсе дел своего хозяина. Таскается за ним, как пёс.

— Я не знаю, простите, — Анна пожала плечами, одарила меня таким жалостливым взглядом, что затошнило. Ненавижу, когда жалеют. Жалость унижает.

— Можешь идти. Если что-нибудь узнаешь ещё, сразу говори мне.

Ну, Валид! Неужели и правда между ним и Екатериной что-то есть? И чего добивается Шамиль? Что за дела он проворачивает за спиной Хаджиева? Да ещё и убить его угрожает. Теперь я запуталась в этой истории окончательно, а в душе чёрной гадюкой шевельнулось неприятное чувство.

* * *

— И куда мы едем? — Шах с интересом разглядывала яркие витрины, мерцающие разноцветными огнями, а Валид рассматривал её в полумраке салона. Ловил каждое её движение, каждый взмах длинных ресниц, нетронутых косметикой.

— На встречу. В ресторан, — ответил коротко, да и то только для того, чтобы привлечь её внимание и увидеть чёрные глаза, в которых каждый раз, когда они встречаются взглядами, вспыхивает огонёк. И плевать, что это огонёк ненависти. Ему нравятся все её эмоции. Нравится пожирать их, пропускать через себя, растворять в себе, испытывая при этом какое-то мазохистское удовлетворение.

— На встречу?

— Да. Я хочу купить «Альянс». Тот самый, из-за которого мой брат пытается мне напакостить. Там будут женщины, и я решил взять тебя. Заодно отвлечёшься от домашних хлопот.

Она вскинула на него испуганный взгляд, но тут же взяла себя в руки, выровняла спину, словно приготовилась держать удар.

— Но почему ты ничего не сказал мне раньше? Я даже маникюр не сделала.

Почему не сказал раньше? Да потому что не собирался её брать с собой. А потом вдруг захотелось, чтобы рядом была. Запах её чувствовать, кожи её касаться. И посмотреть ещё раз, как она ревнует.

— Плевать. Ты всё равно будешь красивее всех этих куриц вместе взятых. Даже если они будут сидеть в салонах сутками напролёт, им не переплюнуть мою красавицу.

Её щеки вспыхнули румянцем.

— Ты, правда, так считаешь? Что я самая красивая? — посмотрела в его глаза, и Валида обдало жаром.

— Я не считаю. Я знаю. У меня всегда всё лучшее. В том числе и жена, — широко улыбнулся ей, а Шах не удержалась, закатила глаза. — Кстати, у меня подарок для тебя, — вытащил из кармана пиджака коробку с ожерельем, открыл её. — Оно как нельзя лучше подойдёт к твоему платью.

У жены заблестели глаза и приоткрылись губы. Она даже не знает, насколько сексуальна сейчас.

Перекинула волосы на плечо, подставляя шею, и шумно выдохнула, когда холодный металл коснулся её кожи.

— Это алмазы, — застегнув ожерелье, взял её за подбородок и повернул к себе. — Тебе нравится?

— Да, оно красивое. Но не стоило. Это ожерелье, должно быть, стоит целое состояние. Незачем покупать мне такие вещи. Это лишнее. Я могла бы надеть что-нибудь из бижутерии.

— Ай, Шах, — он раздражённо выдохнул. Хоть бы раз, блядь, просто поблагодарила. — Я хочу дарить тебе подарки. Хочу тебя баловать. Ты ведь моя женщина. Ещё ни один Хаджиев не скупился на подарки своей жене, и ни одна из жён Хаджиевых не надевала на себя бижутерию.

Она молча отвернулась к окну, а Валида аж до нутра пробрала злоба. Какого хрена ей неймётся? Когда уже он увидит на этих губах не презрительную усмешку, а искреннюю улыбку? Когда она назовёт его своим мужем?

— На ужине будет присутствовать Екатерина Власова. Попытайся не устраивать спектаклей и веди себя тихо, — мазнул взглядом по её волосам. — Да, надеюсь, ты не забыла хиджаб?

— Он в сумочке.

— Надень.

Не хватало ещё, чтобы всякие ублюдки пялились на её волосы. Зря он вообще взял её с собой. Пусть бы сидела дома, как и полагается мусульманской женщине.



ГЛАВА 21

В ресторане было как-то тихо, и я осмотрелась вокруг. Никого. Кроме людей, сидящих за столом, куда и вёл меня Валид.

— Зал арендован, чтобы нам никто не мешал, — коротко пояснил Хаджиев и улыбнулся, встречающей нас Екатерине.

Хорошо, что я уже знала о её присутствии на ужине, а то, боюсь, не смогла бы сыграть равнодушие. А показывать своё недовольство — непозволительно. Валид воспринимал это, как ревность. Я не собиралась потакать его раздутому самолюбию. Что бы там между ними ни происходило, не стану унижаться.