Книга Пикник для влюбленных - Мишель Дуглас

— Если бы я тебя любила и ты попросил бы меня соврать полиции о том, что случилось сегодня…

Мия не закончила фразу, но от ее побледневшего лица у него сжалось сердце.

— Ты боишься, что могла бы из‑за меня солгать под присягой?

— Если бы я тебя полюбила, то боюсь, я могла бы снова рискнуть всем.

Дилан обнял ее за плечи.

— Я бы никогда не попросил тебя об этом.

Она отодвинулась в сторону, и его руки упали вниз.

— Самый лучший способ уберечься от соблазна это избегать любых романтических привязанностей. Я хочу жить спокойно. Это ни от кого не потребует больших жертв.

— Если ты считаешь, что жить вполсилы это не жертва, то ты ошибаешься. Да, это убережет тебя от тюрьмы, убережет от беды, но есть вещи и похуже тюрьмы. И одна из них — прожить жизнь без любви. Но есть и еще кое‑что, о чем тебе стоит подумать. Если бы я влюбился в тебя, разве это означало бы, что ты получила надо мной такую же власть, какую имел над тобой Джонни? Разве это означало бы, что я откажусь от своих принципов?

— Неужели ты думаешь, что ради тебя я стал бы обманывать, красть и лжесвидетельствовать?

— Ты мог бы сказать неправду, но не думаю, что это была бы большая ложь.

— А остальное?

— Нет.

— Так почему же ты думаешь, что станешь это делать?

— Мое прошлое доказывает, что я слабый человек.

— Ты действительно считаешь, что три года тюрьмы плюс консультации психолога и образование, которое ты получила, не сделали тебя сильней?

По выражению ее зеленых глаз Дилан видел, как лихорадочно работает ее ум. Может, ему и не удалось ее убедить. Пока. Но он дал ей пищу для размышлений.

Внезапно Дилан притянул Мию к себе.

— Что ты делаешь? — воскликнула она.

— Собираюсь дать тебе еще одну тему для размышлений. Ты, в самом деле, хочешь прожить без этого, Мия?

Он хотел прижаться к ней губами и поцеловать ее. Но Мия вся напряглась, приготовившись сопротивляться атаке. Но его губы нежно прикоснулись к ней, и медленно скользнули по мягким изгибам ее рта. Дилан вкладывал в этот поцелуй всего себя, стараясь доставить ей как можно больше удовольствия.

Мия вздохнула и с трепетом прильнула к нему, ее руки вцепились в рубашку Дилана. Шепча ее имя, он попытался прижать ее к себе, но наткнулся на руку, которая упершись ему в грудь, остановила его.

— Стоп.

Дилан немедленно отпустил ее. Грудь Мии поднималась и опускалась, как после бега.

— Ты не должен меня целовать. Тебе надо готовиться к тому кошмару, который вот‑вот разразится в прессе.

Дилан молчал, пока она не подняла на него взгляд.

— Ты не потеряешь работу. Я обещаю.

Она недоверчиво фыркнула:

— Ты предупредишь Карлу? Было бы хорошо, если бы ты повторил ей все, о чем я тебе рассказала сегодня вечером.

— Ты хочешь, чтобы Карла узнала?

— По‑моему, это будет справедливо.

— Нет. — Дилан не хотел участвовать в ее попытках отгородиться от людей. — Если ты действительно ее подруга, Мия, ты сама все ей расскажешь.

Он повернулся на каблуках и вышел.

Спустившись по ступенькам ее крыльца, Дилан споткнулся, как будто упал с большой высоты. Чтобы удержаться на ногах, он выставил вперед руку, но так не нашел за что ухватиться. Он стоял, шатаясь и моля Бога не дать ему упасть.

Что с ним случилось?

«Идиот!» Но что такого идиотского он сделал сегодня вечером? Мия могла считать его идиотом за то, что он ударил Перси Струтерса, но негодяй это заслужил. Если бы ему дали шанс, он бы снова это сделал! И он вовсе не считал себя идиотом из‑за того, что не хотел, чтобы его считали очередным Джонни Питерсом.

Дилан неверной походкой добрался до машины, открыл дверь, но так и не сел в нее.

В том, что он пытался изменить взгляд Мии на саму себя, нет ничего идиотского. Она не слабая! Она одна из самых сильных женщин, которых ему приходилось встречать.

Сильнее, чем Кейтлин. Он застыл. Причем здесь это? И сразу понял, при чем. Мия была именно той женщиной, которая способна идти в ногу с мужчиной, быть рядом и в радости, и в горе, выстоять в бурю. Она не сбежит, поджав хвост, при первых же трудностях. Если придет гроза, она упрется и переждет.

«Идиот!»

До него наконец дошло, почему это слово постоянно вертелось у него в голове. Дилан устало плюхнулся на сиденье. Все это время он говорил себе, что хочет закрутить с Мией короткую легкую интрижку. Неправда.

Он хотел совсем другого. Он ее любит. И хочет прожить с ней жизнь.

Все это время он считал, что его сердце в безопасности, и незаметно для себя все сильнее влюблялся в эту девушку.

Нет, от не отступится! Мия сказала его дяде, что Дилан превращает мечты людей в реальность.

Но есть ли у него шанс сделать так, чтобы реальностью стали ее мечты?

Если он хочет завоевать ее сердце, он должен найти способ это сделать.

Глава 10

Ни в понедельник, ни во вторник в газетах ничего не появилось.

Они молчали и в среду, и в четверг. Ни одного материала с упоминанием имени Дилана, не говоря уже о бывшей уголовной преступнице, с которой он встречался.

Но они и не встречались, несмотря на то что он ясно дал понять, что хотел бы этого.

В четверг вечером Мия наконец набралась храбрости и позвонила Карле, которая заверила, что ее не интересует прошлое Мии, важно лишь то, каким человеком она является сейчас. И Мия ей даже поверила.

За всю неделю она ни разу не видела Дилана. Он не появлялся в «Плам пайнс» во время ее перерыва на ланч. Он не звонил ей и не болтал всякую чепуху просто для того, чтобы она смеялась. Он не звонил даже для того, чтобы поговорить о свадьбе сестры.

Вопреки своим самым благим намерениям, Мия скучала по нему. Нет, она не просто скучала, она тосковала по нему.

В пятницу утром, едва рассвело, она пробежала полтора километра до ближайшего газетного киоска, чтобы купить свежую газету. И снова ничего.

Наступила суббота — день, когда она ждала на обед гостей, — но скандал так и не разразился. Мия с трудом могла представить, какие рычаги пришлось задействовать Дилану, чтобы замять эту историю. Неужели она может вздохнуть свободно?

Однако воспоминание о встрече с папарацци не померкло. Мия вздрагивала, вспоминая, как Дилан ударил этого типа в нос. Его могли затолкать в полицейский фургон и на всю ночь запереть в камере! И все потому, что кто‑то обозвал ее грязным словом.