Книга Аспект дьявола - Крейг Расселл

Во время первого сеанса Скала с удовольствием рассказывал о своих злодеяниях; он смаковал детали, ему явно доставляло удовольствие говорить о том, что он сделал. Маньяк не отрицал свою причастность к злу, но при этом, как и многие другие пациенты, полностью отрицал диагностированное у него безумие.

По его словам, он не был сумасшедшим – он был просто злым.

Всю неделю Виктор дважды пытался дозвониться до Филипа, но оба раза никто не снял трубку, и он начал еще больше беспокоиться о друге. Да еще к тому же не давал покоя текст на глаголице, который Виктор тщательно скопировал в блокнот. Единственный среди его знакомых, кто мог бы перевести эти строки, был Филип.

Профессор Романек регулярно беседовал с Виктором, но на этой неделе он заперся в своем кабинете, проинструктировав всех, что его нельзя беспокоить. Все было в точности так, как описывала Юдита, и казалось, что все, кроме Виктора, восприняли самоизоляцию Романека как обычное дело.

Составив расписание сеансов наркоанализа, Виктор выписал все необходимые ему препараты в аптеке, управление которой было возложено на доктора Кракла. Он изо всех сил пытался скрыть свою антипатию к Краклу, а когда ему довелось поближе познакомиться и с ним, и с Гансом Платнером, эта антипатия, скорее инстинктивная, стала аргументированной неприязнью.

Кракл, казалось, с подозрением относился к Виктору; каждый запрос на такие препараты, как амитал натрия, пентотал натрия, фенобарбитал или скополамин, он тщательно инспектировал, при этом маскируя свою дотошность под профессиональный интерес к методам Виктора. Однажды, когда Виктор запросил в аптеке пикротоксин, Кракл потребовал объяснений.

– Наркоанализ – это новая и развивающаяся терапия, – сказал Виктор, скрывая раздражение. – Обычно я смешиваю ацетат натрия с другими барбитуратами небольшими, рассчитанными дозами. Но метаболизм у каждого пациента работает по-разному, а значит, и реакции бывают различными. Это, конечно, маловероятно, но если в ходе сеанса случится передозировка барбитуратов, пикротоксин является наиболее сильным противоядием.

Кракл несколько мгновений помолчал, стервятником посматривая на Виктора. На нем был белый лабораторный халат. Пристальный взгляд и облачение делали его похожим на хищную птицу.

– Как вы думаете, чего можно достичь с помощью этой терапии? – наконец спросил он. – Ремиссии, вы полагаете?

– Я прекрасно понимаю, что ни одному из «шестерки» не суждено вернуться в общество, но в моих силах, по крайней мере, попытаться помочь им обрести мир в душе.

– Мир? Вы действительно считаете, что эти монстры заслуживают мира после всего, что они сделали?

Виктор покачал головой.

– Они не могут нести ответственность за то, что сделали. Они больны, и мы, врачи, обязаны сделать все возможное, чтобы помочь им. Если я смогу обнаружить аспект дьявола в сознании пациентов и полностью подчинить его внутренней сущности моих подопечных, их аберрации прекратятся. Это равносильно операции на бессознательном: нечто вроде удаления психической опухоли.

Лицо Кракла искривилось в злорадной улыбке, казалось, он с трудом сдерживается, чтобы не расхохотаться.

– Эти люди – уроды, жуткие уроды. Подобно тому, как никакие операции не помогут восстановить врожденно отсутствующую конечность, этих людей невозможно вылечить.

– Я нахожу такое отношение к пациентам странным для врача, – сухо ответил Виктор. – Вы утверждаете, что мы не должны пытаться вылечить больных?

– Долг врача – исправление. Иногда это исправление скорее социальное, чем индивидуальное. – Кракл запрокинул голову, глаза его сузились. – И иногда миссией врача становится профилактика, а не лечение. Наша задача обеспечить, чтобы больший процент населения был здоров как душой, так и телом. Самая серьезная угроза человеческой эволюции – дегенерация. Если мы не позволим физически и умственно вырожденным людям размножаться, если мы удалим их из общества, мы принесем пользу человечеству. Это важнейшая миссия.

– То есть вы считаете, что евгеника спасет человечество? – с недоверием в голосе уточнил Виктор.

– Лучшее лекарство от несовершенства – это отсутствие недостатков.

Косарек покачал головой.

– Извините, доктор Кракл, я боюсь, что мне не выжить в вашем идеальном мире. – Он собрал препараты, за которыми пришел в аптеку. – А пока я буду продолжать делать все возможное для моих пациентов. Ради них и ради человечества.

8

Следующие сеансы наркосинтеза с Леошем Младеком ни к чему не привели: ни в том, чтобы купировать специфический психоз Клоуна, ни в попытках Виктора доказать теорию дьявольского аспекта. Он позволил Младеку загримироваться, надеясь, что это поможет открыть что-то глубоко запрятанное в его бессознательном. Виктор полагал, что причина расстройства личности этого человека кроется именно в профессиональной деятельности; он жалел беднягу, сочувствовал этому безобидному, нежному по сути существу, которое так и не смогло смириться со своим заключением в клинику за преступления, в действительности этим существом не совершенные. Во многих отношениях это было правдой: невинный Пьеро был осужден за преступления, совершенные Арлекином, его антиподом.

Виктор надеялся, что сеанс с Хедвикой Валентовой, Вегетарианкой, принесет больше плодов.

Ему пришлось противостоять протестам медперсонала, без энтузиазма воспринявшего весть о том, что сеансы будут проводиться по вечерам. Косарек объяснял, что это необходимо, чтобы синхронизировать лекарственную терапию с естественными биоритмами пациента. Он был убежден: чтобы внушить разуму, что он впадает в сумеречный сон, нужно тело заставить поверить в это.

Свою точку зрения удалось отстоять, и через два часа после вечерней трапезы госпожу Валентову привели в комнату для сеансов.

Пациентка и сейчас напоминала своим внешним видом чопорную провинциальную учительницу. Она была болезненно худой, одета во все серое, выцветшее, бесформенное, без намека на вкус: юбка, блузка, кардиган и чулки. Виктор не на шутку забеспокоился, заметив, что Хедвика еще сильнее исхудала с того момента, как он впервые встретился с ней.

Даже под действием транквилизаторов госпожа Валентова опасливо озиралась вокруг, особенно внимательно прощупывая взглядом Виктора. Закрепить ремни она позволила только медсестре, и настаивала на том, что оставаться наедине с мужчиной лежа непозволительно, поэтому пришлось отрегулировать положение кушетки так, чтобы пациентка оказалась в сидячем положении.

Чтобы усыпить бдительность пациентки, медсестра оставалась в комнате до тех пор, пока Виктор не ввел необходимую дозу скополамина и препарат не начал действовать.

В конце концов эго Хедвики Валентовой высвободилось из-под гнета. Несколько минут ушло на то, чтобы, погрузившись в пучины подсознания пациентки, пройти путь протяженностью в десять лет, которые она провела в различных клиниках для душевнобольных. Только затем Виктор смог направить свою подопечную на поиски того момента, который мог бы определить, кто такая на самом деле Хедвика Валентова.