Книга Фараон - Кристиан Жак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не беспокойся, только хорошие новости! Два обелиска вот-вот выйдут из гранитных карьеров в Элефантине, и великолепная бирюза из синайских шахт только что поступила в сокровищницу. А еще в Нубии скоро будет новый храм.
– В Нубии…
– Полнейшее спокойствие. Слава о твоих победах распространилась далеко, так что ни одно тамошнее племя не посмеет роптать.
Минмес нарочно заставляет меня ждать, зная, что меня эта его стратегия забавляет. Поэтому я не спешу задавать вопрос, которого он с нетерпением ждет. Друг сдается первым.
– По поводу твоего храма в Карнаке…
– Ты много успел?
– Менх Старший и его правая рука Пуйемре предоставили в мое распоряжение мастеров храма Амона. Они работали не покладая рук, за что я выплатил им премии, каждому по заслугам. И теперь с радостью сообщаю, что твое святилище почти готово!
– Ты мне нравишься.
– Издеваешься надо мной? – удивился Бак.
– Очень нравишься.
Красивая брюнетка – гологрудая, в короткой набедренной повязке. Пухленькая, смешливая, она считалась лучшей дояркой в окрýге. Сириец приметил ее, еще когда начал работать в хлеву, но ни разу не посмел заговорить. Если кто-то из бывших пленников задевал египтянку, его жестоко наказывали.
– Не может быть! Ты ошибаешься.
– В мужчинах – редко.
– Ты знаешь, откуда я пришел?
– Из Мегиддо, которое победил наш могучий царь.
– Я – чужак, я…
– Это ненадолго – хозяин на тебя не нарадуется. Завтра ты станешь вольным. А я – я вольна заняться с тобой любовью.
Бак стиснул ручку метлы:
– Точно спятила…
Она прильнула к нему так стремительно, что он оказался зажат между нею и стеной хлева, – никак не убежишь.
У него так долго не было женщины, а тут это мягкое тепло, эта рука, пробуждающая в нем желание… Бак не стал противиться.
Любовники покатились в солому, и радость девушки воспламенила молодого сирийца. Под ее стоны и смех их страстные объятия заставили его забыть многие месяцы плена.
– Ты мне еще больше понравился! – воскликнула она.
Бак замер.
– Если хозяин узнает…
– Узнает, конечно, сегодня же вечером! Приходи ко мне ночевать. И нас будут считать женатыми.
– Женатыми? Нас с тобой?
– Да, нас с тобой.
– А ты не слишком… спешишь?
– Жизнь и так слишком короткая. Лучше уж наслаждаться друг другом и делать так, чтобы каждый наш день стал счастливым!
У Бака голова шла кругом. Уж не снится ли ему все это? Переступая порог жилища брюнетки, он подумал о своем прежнем господине Лузи. Повезло ли ему так же?
* * *
– Поднимай, говорю тебе!
Лузи безропотно подчинился – подобрал тело товарища по несчастью, упавшего при попытке связать огромную охапку папируса. Это усилие оказалось для него последним.
– Брось в воду, рыбам! И с телом возиться не придется.
Сегодня у главного охранника отвратительное настроение, лучше подчиняться без проволочек.
– Теперь берись за работу!
Лузи хватается за тростник, чтобы не отведать палки. Жара, комары, оскорбления – но он выдержит все ради своей навязчивой идеи – убить Тутмоса. Это он и только он – причина всех страданий Лузи.
К наступлению ночи спина болит так, что, кажется, уже не разогнуться… К счастью, трубят отбой, и, бросив работу, молодой сириец растягивается на земле, уже не боясь, что его за это накажут.
Запах жареной рыбы заставляет его немного взбодриться.
– Хвала богам, нас оставили в покое! – радуется повар. – Надсмотрщики напьются, обожрутся и начнут делить сирийскую девку, а потом пустят ее по рукам. Сопляк с длинным шестом – тот получит свое последним. Этот гад доносит на своих же соплеменников, тех, кто мало успевает…
Лузи давился едой. Каждый кусок придавал ему сил, а что делать – это он быстро сообразит, лишь бы подвернулся удачный случай.
И это произошло.
Небо затянуто тучами, ночь безлунная, издалека доносятся звучный хохот охранников и визг потаскушки… Из темноты внезапно возникает он, вражеский прихвостень, который рад подбирать за ними объедки.
Причаливает, кладет длинный шест, которым прощупывает дно, на свое утлое суденышко… Уже собирается выскочить на берег и присоединиться к пирующим, когда вдруг замечает Лузи.
– Не спится?
– Девчонка… Вот бы ее поиметь!
– Я об этом подумаю. Если будешь слушаться и сядешь в лодку вместо меня… скажем, на полдня или… а лучше на целый день!
– Да я уже сейчас могу кое-чем тебе подсобить!
– Это чем же?
– В обмен на девчонку!
– Ладно, я с тобой поделюсь. Ну, что там?
– Веревка, которой ты привязываешь лодку к колышку. Она прогнила.
– Скажешь тоже!
– Если сразу не заменишь, порвется – и лодки нету! Надсмотрщики тебя отлупят, и место тоже потеряешь.
– Это мы еще посмотрим!
И все же, встревоженный, он наклоняется, чтобы осмотреть снасти. Собрав все силы, Лузи сталкивает его в воду, и, несмотря на отчаянное сопротивление жертвы, держит голову под водой до тех пор, пока тело не перестает дергаться. Лузи отталкивает труп подальше от берега, отвязывает веревку, хватает длинный шест и на лодке углубляется в заросли папируса…
Все во дворце ждут, затаив дыхание… Царица только что удалилась в родильные покои – беседку, украшенную цветами и окуренную благовониями. Четыре опытные повитухи помогут ей произвести дитя на свет – оставаясь на ногах, вдыхая успокаивающие пары´. Все медицинские и магические меры предосторожности приняты, и все же опасность остается: при всей силе характера, телосложение у Сатьи скорее хрупкое. Мужчин в беседку не допускают, так что я брожу взад и вперед, снедаемый тревогой, и безмятежность сада мало меня утешает.
Госпожа Небету выходит мне навстречу.
– Я выбрала лучших повитух, – говорит она. – И больше сотни амулетов оберегают твою супругу.
– Разве смерть – не ловкая воровка, чьи движения так быстры, что и тени ее не замечаешь?
– Ей не проникнуть сквозь преграды, которые мы установили. С первых минут твое дитя будет носить на шее золотого сокола – кулон, который когда-то принадлежал тебе. Бог Бэс, чей смех живителен, и богиня Таурт, гиппопотам с непраздным чревом, охранят нас от демонов.
Напрасно Небету старается меня успокоить, ожидание кажется бесконечным. Мне трудно сосредоточиться, поэтому я сокращаю время нашей с первым министром аудиенции.
