Книга Утро без рассвета. Камчатка. Книга 2 - Эльмира Нетесова

— Значит, Бондаря «сявка», — сказал «президент». Но потом задумался на минуту. И заговорил: —Ты, Горилла, брешешь!

— Нет, как перед мамой.

— А я говорю — темнишь! Если этот фрайер Бондаря «сявка», то Яровой у Бондаря все узнал бы. Тот с радостью выложил бы, что знает и помнит. А Бондарь своих кентов всех в лицо до самого гроба будет помнить. Разве я не прав? Тут что-то не так. Яровой в первую очередь с этим паскудником встречался.

— Бондарь мог смолчать!

— Зачем?

: — Не хотел сознаваться, что его «суку» убили.

«Президент» задумался на секунду. И… согласился!

— Это закономерно. К такому все давно привыкли. «Сука» служит начальству и за маленькие поблажки творит большие подлости, лишая себя тем самым единственного — жизни. Значит, либо Бондарь не знал жмура, потому что не узнать не мог, либо чем-то сам виноват перед «сукой» в его смерти. И не хочет, чтобы Яровой раскрыл эту мерзость.

— Не знать не мог! — сорвался Горилла.

— Ты уверен?!

— Я этого дьявола помню. Кто ж, как не Бондарь, мог его на собачатник пустить?

— Садись, — кивнул «президент». Горилла ушел.

— Так, кенты, давайте обмозгуем! Я вас всех выслушал. И вот что решил. В любом случае «сука» — слуга начальства. Так я говорю?

— Так! Так!

— И в то же время любая «сука» — враг фартовых! Верно? Ибо продавший работягу рано или поздно заложит и честного вора.

— Да! Верно!

— Любую «суку» зэк помнит и не спутает ни с кем! Так?

— Конечно!

— Каждую «суку», как маму родную, знают и помнят все начальники лагерей! Так?

— Да! Да!

— Все начальники лагерей для нас, фартовых, ничем не лучше самой последней «суки»!

— Верно!

— Все говорившие тут, хоть и блефовали немало, утверждали, что «сука» из Певека. То есть, «шестерка» Бондаря! Верно?

— Верно, «президент»!

— Каждый из нас — враг Бондаря! Так?

— Само собой!

— И враг любой «суки», а этой в особенности еще и потому, что служила она Бондарю. Тот помнит ее и совсем не зря промолчал о ней Яровому. Мы не знаем причины. Но! Следователь не имеет «сук». Работает сам. Как и мы! На допросы лягавых не берет. Значит, он честный. Так?

— Так! Так! — надрывался Дубина.

— Верно! — орал «Крест».

— Прав, «президент»! — кричал Шило.

— Молодец! — потирал руки Мавр.

— Вот я и предлагаю рассказать Яровому о жмуре. Стравить его с Бондарем. Пусть его, хмыря вонючего, следователь тряхнет. Раз жмур — «шестерка» Бондаря, то и убийца тоже бондаревский выкормыш. Убит-то «сука» не по-нашему. Интеллигентно! Чисто! По-ученому. Вот и попухнет Бондарь на «суках». Совсем его из Магадана уберут. А может, еще и с нами в бараке посидит. Ведь если бы «суку» убрал ученик Шефа, Бондарь сам эту мысль Яровому подкинул бы. Знать, у Бондаря у самого рыло в пуху. Вот и подставим его. Но тонко это дело сделать надо. Чтоб за месть не принял Яровой. Сказать все, что помним: о годах отсидки жмура в Певеке. Остальное самому в голову придет. Яровой — мужик с головой, как говорят ереванские «законники». Его многому учить не надо.

— Вот заваруха будет! — гудел Циклоп.

— Ну и светлая голова у «президента», — качал головой Лимузин.

— Хотел бы я эту лярву тут… — выставил макушку лысый педераст.

— Его, падлу, враз проиграть надо, — хохотал Шило.

— Ага! Уж я его бы вначале на ленты, — оскалил единственный уцелевший зуб Мокрица.

— Заглохнуть! Радоваться надо, когда все в ажуре будет! Загодя поддувало только дураки открывают. Давайте все обговорим, — прервал ликование «президент». Все молча согласились.

— Кто пойдет к Яровому?

— Ты, «президент», ты! — заорали зэки.

— Мне нельзя! Следователь знает, что «президент» и начальник лагеря, пусть даже бывший, всегда кровные враги. Они не только на оговор — на все способны друг против друга. Кроме того, если пойду я, он поймет, что мы этому делу придаем слишком большое значение и очень хотим засыпать Бондаря. Пусть пойдет к нему самый незаметный из нас, кому Бондарь ничего плохого не сделал. Лучше, если это будет не «душегуб», не вор в законе, пусть им будет старик, которому сам Бондарь верит. Но он должен быть преданным прежде всего нашим интересам, всей касте.

— Ай да голова! — восторгался Горилла.

— Этим мы отведем от себя даже малейшее подозрение. А на примере Бондаря и новому начальнику лагеря урок на всю жизнь будет, как с нами залупаться! Так я говорю?

— Куда уж лучше!

— Ты — хозяин зоны!

— Я предлагаю послать к Яровому Гнома, — встал Мавр:

— Почему? — прищурился «президент».

— Он уже говорил с Яровым. И расположил его к себе, не без отзывов Бондаря. К тому же кто, как не Гном, меньше других пользуется у всех авторитетом? И старик. И в Певеке был. Бондарь ему доверяет. Сам его Яровому предложил. Зла на Гнома Бондарь не имеет. Гном — тоже.

«Президент» довольно улыбнулся.

— Понял. Все понял, Мавр. Верно подсказал. Значит, так! Предлагается Гном. У кого другие соображения будут? — оглядел зэков «президент».

— Он «сук» изводил, может не поверить ему следователь, — раздалось из угла.

— А кто их не изводил, из присутствующих здесь? Угрохал или помогал тому, какая разница? Все «сук» и «стукачей» давили. На то мы и фартовые, — бурчал с нар отпетый «душегуб».

— Но иные на том не засыпались! — не унимался голос из угла.

— Я жду серьезных возражений, а не склок! — «президент» бросил злой взгляд в сторону говорившего.

Тот вобрал голову в плечи. Замолчал.

— Кто возражает против Гнома? — спросил «президент». Все молчали.

— Значит, решено! Гном идет!

— А кто ему мозги вправит?

— Верно! Надо научить его, что говорить.

— Сам-то он не шибко силен в этом.

— Избрали Гнома вы! Но кто такой Гном сам по себе? Говорить не буду. Сами знаете!

В бараке поднялся дружный гогот.

— Но Гном нам нужен для защиты общих интересов фартовых. А за это не Гном, я в ответе! Я его и надоумлю! Что сказать и как сказать! — ответил «президент».

— Вот это хорошее решение!

— Самое верное!

— Коль Гном недоумок, «президент» ему вправит мозги.

— Тихо! Слушай меня, Шило! Как «бугор» шестого барака, барака фартовых, уважаемых кентов! Сегодня я запрещаю тебе трогать Гнома не только пальцем, а и взглядом. Запрещаю грубости. Ибо он к завтрашнему дню должен пойти к Яровому спокойным.