Книга Законный брак - Элизабет Гилберт

Я могла бы продолжить, однако спустя некоторое время от всех этих данных у меня в глазах зарябило и голова пошла кругом. К тому же моя кузина Мэри – она работает статистиком в Стэнфордском университете – всегда предупреждала, что не стоит слишком полагаться на такие исследования. Оказывается, им нельзя верить, как гаданию по чайным листьям. Мэри говорит, что особенно осторожным нужно быть с такими исследованиями, которые оперируют понятиями вроде «счастье», потому что счастье невозможно научно просчитать. Кроме того, статистические исследования демонстрируют связь между двумя понятиями (высшее образование и прочность брачных уз, к примеру), однако вовсе не обязательно, что одно непременно влечет за собой другое. Как не устает напоминать мне Мэри, согласно статистике, больше всего людей в США тонет в регионах с высоким уровнем продаж мороженого. Но это, разумеется, не значит, что люди покупают мороженое и из-за этого тонут. Просто мороженое обычно лучше всего покупается на пляжах, а еще на пляжах тонут люди – потому что там вода. Увязать два совершенно несоотносимых понятия – мороженое и утопленников – типичный пример логической ошибки, а в статистике подобных ложных следов великое множество. Наверное, поэтому, когда однажды вечером в Лаосе, вооружившись отчетом Рутгерсского университета, я попыталась составить портрет американской пары, наименее подверженной риску развестись, дуэт у меня получился в духе Франкенштейна.

Для начала вам понадобятся двое людей одной расы, возраста, религии, интеллектуального уровня, выходцев из одной культурной среды, чьи родители никогда не разводились. Прежде чем позволить им пожениться, пусть подождут лет до сорока пяти – но жить вместе до свадьбы им, разумеется, разрешать нельзя. Далее проследите, чтобы оба истово верили в Бога и горячо поддерживали семейные ценности, но запретите им иметь детей. (Да, и муж должен быть ярым сторонником феминизма.) Поселите их в одном городе с родственниками и проследите, чтобы они тратили много счастливых часов, играя в боулинг и карты с соседями, – конечно, если останется время после замечательной работы, в которой оба достигли невероятного успеха благодаря полученному престижнейшему высшему образованию.

Можете себе представить таких людей?

Зачем я теряю время, потея в душном номере лаосской гостиницы и штудируя статистику в поисках идеальной американской семьи? Моя одержимость напомнила мне сцену, свидетелем которой я стала однажды на Кейп-Коде. Мы с моей подругой Бекки отправились на прогулку и увидели молодую мамочку, чей сын катался на велосипеде. Бедный ребенок был с головы до ног обряжен в защитное обмундирование: шлем, наколенники, защита на запястья, тренировочные колеса, оранжевые предупредительные флажки, жилет со светоотражателями. Мало того, мать буквально вела велосипед на поводке – запыхавшись, бежала за ним, чтобы ребенок не ускользнул из поля ее зрения, пусть даже на секунду.

При виде этой картины Бекки вздохнула.

– У меня для этой мамаши плохая новость, – сказала она. – Когда-нибудь ее ребенка укусит клещ.

Ведь в конце концов всегда случается то, к чему мы не готовы.

Другими словами, не говори гае, пока не перепрыгнешь.

Но можем ли мы хотя бы уменьшить риск? Есть ли способ сделать это разумным путем, не ударяясь в истерику? Не зная, как действовать в этом направлении, я просто готовилась к свадьбе, пытаясь закрыть все лазейки, предвидеть все возможности. А еще мне хотелось сделать самое важное: из искреннего побуждения быть честной я хотела убедиться, что Фелипе знает, на что подписывается – и что получает – в моем случае. Мне ни в коем разе не хотелось подсовывать ему кота в мешке или предлагать некую идеализированную соблазнительную версию себя. Соблазн у страсти в помощниках: он лишь заводит в ловушку, такова уж его задача. А мне не хотелось, чтобы соблазн приукрашивал наши отношения, пока они в тестовом режиме. Мне так этого не хотелось, что как-то раз в Лаосе я усадила Фелипе на берегу реки Меконг и представила ему список самых ужасных своих недостатков – чтобы быть уверенной, что он по-честному предупрежден. (Можете назвать это брачным соглашением об освобождении от ответственности.)

Вот что я считаю самыми презренными чертами своего характера – точнее, то, что осталось, после того как я старательно сократила их до пяти:

1. Я слишком высоко ценю собственное мнение. Искренне верю, что мне известно, как нужно жить всем остальным в мире, – первой и главной жертвой этого станет Фелипе.

2. Я требую к себе столько любящего внимания, что Мария Антуанетта сгорела бы со стыда.

3. В жизни у меня больше энтузиазма, чем энергии. В порыве воодушевления я, как правило, беру на себя больше, чем способна выдержать физически и эмоционально; нетрудно предсказать, что это приводит к срывам и полному истощению. Именно Фелипе придется собирать меня по частям каждый раз, когда я буду переоценивать свои силы и в результате превращаться в развалину. Это будет очень тяжело. Заранее извиняюсь.

4. Я гордячка (и не скрываю этого), склонна судить людей (и скрываю это), а еще у меня много внутренних противоречий (в которых я боюсь признаться). Иногда все эти черты приходят в столкновение, и я превращаюсь в настоящую лгунью.

5. И самый презренный недостаток: хотя это случается и не сразу, но если уж я решила, что не могу кого-то простить, то это, скорее всего, на всю жизнь. Обычно я просто «отрезаю» такого человека без предупреждения, объяснений и возможности исправиться.

Список получился очень некрасивым. Мне было неприятно его читать. Я никогда так искренне не признавалась в своих недостатках. Но когда я представила Фелипе перечень своих дефектов, он воспринял их без видимого отвращения. Более того, он лишь улыбнулся и сказал:

– Может, перечислишь что-нибудь, чего я еще не знаю?

– Ты по-прежнему меня любишь? – спросила я.

– Да, – подтвердил он.

– Как такое возможно?

Вот главный вопрос. Когда пройдет первоначальная безумная страсть и останемся лишь мы, смертные глупцы, откуда в нас возьмется способность к любви и прощению – тем более вечному?

Фелипе долго не отвечал. А потом произнес:

– Когда я ездил в Бразилию за драгоценными камнями, мне часто продавали так называемые пакеты. Пакет – это случайная подборка камней, собранная горняками, оптовиками и прочим людом, что пытается тебе надуть. Обычно в пакете содержится двадцать – тридцать аквамаринов. Считается, что так покупать выгоднее – оптом, – но надо смотреть в оба, потому что продавец конечно же хочет тебя обдурить. Он избавляется от плохих камней, завернув их вместе с хорошими. Когда я был еще новичком в ювелирном деле, – продолжал Фелипе, – я часто попадался в эту ловушку, потому что слишком радовался, увидев один-два идеальных камня в пакете, и не обращал внимания на тот мусор, что подсовывали мне вместе с ними. Но пару раз обжегшись, я наконец поумнел и выучил такое правило: не надо обращать внимания на безупречные камни. Не надо смотреть на них, потому что они ослепляют. Надо просто отложить их в сторонку и внимательно перебрать второсортные камушки. Посмотреть на них очень пристально и честно ответить на вопросы: «Смогу ли я с ними работать? Сколько можно за них получить?» Иначе выйдет так, что ты потратишь кучу денег на пару замечательных аквамаринов, зарытых в большой куче никому не нужного дерьма. С отношениями та же проблема. Люди всегда влюбляются в идеальные качества. И разве может быть иначе? Кто угодно может любить человека за то лучшее, что в нем есть. Но это не мудрый подход. Умный сделает так: подумает, сможет ли он смириться с недостатками. В состоянии ли ты откровенно взглянуть на изъяны твоего партнера и сказать: «О да, с этим можно работать. Я смогу с этим что-то сделать»? Ведь достоинства никуда не денутся и всегда будут сиять и благоухать, но куча дерьма, которой они завалены, может все испортить.