Книга Большая книга о новой жизни, которую никогда не поздно начать - Мирзакарим Норбеков

Шухлик ощутил, как Чу настойчиво тянет в другую сторону.

– Шуволка! – беспокоилось оно. – Задняпа! Пещелья и ущеры!

Джинн насупился и помрачнел.

– Знаешь ли, мой господин, я очень уважаю твои чувства, однако здесь, посреди железной пустыни, они явно запутались и оторопели, как бывает со стрелкой компаса во время магнитной бури.

Пожалуй, это все объясняло. И, приструнив размагниченные чувства, Шухлик поспешил за Малаем.

Обещанная лазейка оказалась очень тесной – кривая узенькая щель. Еле протиснулись. Хотелось назад, но скалы уже не пускали. Они скалились и впивались в бока. Вот-вот вздохнут и расплющат!

Впрочем, через некоторое время щель раздвинулась, расползлась и превратилась в ущелье.

Ободранные ослы остановились – отдышаться и осмотреться.

Здесь было тихо, сухо и сумрачно. Скалы поднимались так высоко, что небо казалось бледно-голубой ленточкой, которая, того и гляди, скрутится эдаким катышком-колбаской.

Там и сям, как пустые глазницы, зияли пещеры.

– Фью! – присвистнул Малай. – Веселое местечко!

Свист разбежался меж скал, будто быстрый ручей, затекая в каждую трещину, расщелину, и на звук его из пещер повылезло множество народа. Завидев ослов, все пришли в неописуемый восторг. Подпрыгивали, махали руками и кричали «Ура!» так, что ущелье в миг переполнилось глухим стоном и рокотом, точно океанским прибоем, – уу-ур-р-р-ра-а-у-у-рр!

– Вот так встреча! – удивился Шухлик. – Может, обознались?

– Мой господин, зачем сомнения? – подмигнул Малай. – Это обычное горское гостеприимство!

Меж тем жители пещер обступили их. Не обращая внимания на красного осла с утконосами, подхватили рыжего на руки и понесли, как героя, вернувшегося домой с великой победой.

Шухлик пытался заглянуть в их лица, но не мог, будто они нарочно поворачивались затылками.

Даже странно, одни затылки! В ущельном сумраке виднелись на них выбритые цифры – пять, тринадцать, сто один, семь, восемьдесят три… И на лысых то же самое, – одиннадцать, двадцать девять, пятьсот сорок семь – то ли печати, то ли клейма…

Шухлика внесли в громадную пещеру, озаренную кострами, и усадили на каменное возвышение вроде трона, у подножия которого спешно застилали скатертью длинный стол.

Тут-то он и понял, с трудом веря своим глазам, что у местного населения вообще нет лиц! Откуда не погляди, – затылки! То есть с обеих сторон головы – спереди и сзади.

А глазки скромно и стыдливо мигают из ушей.

«В природе еще и не такое бывает, – успокаивал себя Шухлик. – Конечно, не красавчики! Но где же, елки-палки, рты?! Ни одного не вижу! Чем же они кричали и как едят?»

Пока не было ответа на этот вопрос.

Только чувство Чу высказалось взволнованно и смутно: «Пердуперждаю! Гершники! Притвожерношение!»

Шухлик вдруг проникся к этому беспокойному чувству такой нежностью, словно Малай к утконосикам. Он слушал невнятный младенческий лепет Чу и был счастлив, понимая, что вскоре оно обязательно подрастет, окрепнет и заговорит в полный голос.

Затылочники

То и дело кто-нибудь из затылочников подходил к полыхающим кострам, выцарапывал оттуда особенно жаркие угольки и раскладывал по карманам, а пару-другую терпеливо зажимал в кулаках. Понятно, что пещера была наполнена стонами и подвыванием.

«Наверное, тоже горский обычай!» – изумлялся Шухлик.

Когда все расположились за столом, он, наконец, догадался, что рты, которые никак не мог приметить, находятся точно на макушках. Судя по всему, затылочники питались в основном тем, что с неба падало. И сейчас по привычке сидели, разинув пасти, будто птенцы в гнезде.

– Верно-верно, что с неба упало, то наше, – вкрадчиво подтвердил Седьмой, моргая ухом. – А на большее совестно рассчитывать!

И впрямь, праздничный стол был пуст, если не считать каких-то жалких корешков и сушеных насекомых.

По правую руку от Шухлика поместили Малая с утконосами.

– Кто эти безмордые страшилы? – шепнул рыжий ослик. – Куда мы угодили?

– Пещеры вечного блуждания, мой господин, – отвечал Малай. – Здесь грешники раскаиваются и замаливают грехи! Погляди на стены!

Сверху донизу камни были расписаны картинами адских мучений, – как и полагается, с чертями, сковородками, с чадящими языками пламени. Но души, опутанные грехами, как катушки суровой ниткой, напоминали рассохшиеся чурбаны – все в трещинах и щелях, из которых торчало множество ржавых гвоздей и горящих заноз.

– Рисунки с натуры, – заметил Малай. – Таковы при жизни души пещерных грешников. И обрати, мой господин, внимание на подписи.

Шухлик прочитал.

«Грех, как огонь костра, греет, но чем ближе к нему – жжет и мучает».

«Грехи любезны – доводят до бездны».

«Здесь все рабы греха! И живут с грехом пополам».

«Чья душа во грехе, та и в ответе!»

– Грешники не могут смотреть прямо друг на друга, – доходчиво объяснял Малай. – Поэтому с обеих сторон – затылки! И от имен своих отказались, считая себя недостойными. Заменили номерами!

Шухлик подметил, что числа на затылках нечетные. Причем такие, которые делятся без остатка только на самих себя.

– Еще бы, – хмыкнул Малай. – Не хотят делиться раскаянием. Это вся их жизнь. Желают каяться до самого конца, чтобы не угодить после смерти во-о-он туда, – кивнул на картины. – И творят себе ад на земле!

– Хорошо рассуждать чистому духу! – усмехнулся Шухлик. – Никаких грехов!

Стащив пиратскую повязку с глаза, джинн тягостно вздохнул.

– Эх, не скажи, мой господин, – много чего за мной водится. Люблю приврать. К тому же я невинный убийца – превысил оборону, защищаясь от колдунов, – не все в том городе были так уж плохи. И признаюсь, я нарочно завел сюда, чтобы покаяться. Эти пещеры, как печи, всю скверну сжигают. Не хочу, чтобы Жон и Дил отдувались за родителя. Прости, мой господин!

Шухлик опешил. Никак не ожидал от своего слуги подобной выходки! Задумавшись, сжевал корень, напоминавший человеческую фигуру. И тут же поплыли у него перед глазами длинный-предлинный, как дорога, стол, бесконечные затылки с цифрами, как верстовые столбы, и джинн Малай, поспешно уходящий с утконосиками.

Шухлику подсунули снотворный корень мандрагоры.

В следующий миг все вокруг раскололось, расщепилось, и он вошел в те страшные росписи на стенах пещеры.

Тут не было так жарко, как представлялось. В общем, терпимо.

Пара чертей подвалила разболтанной хулиганской походкой, будто хотели попросить закурить, узнать, который час, и потребовать кошелек или жизнь.