Книга Седой Кавказ - Канта Хамзатович Ибрагимов

сознание…

– Арзо, Арзо, – приводил его в чувство Усамов, – как ты? Хоть кого помнишь?

Хватаясь за голову, стоная, пострадавший с помощью земляка еле-еле встал, лег на кровать:

– Паспорт не унесли? – выдавил он.

– Нет. За базар во Владивостоке я отвечаю. Это студент Сможешь закрыть дверь? Никому не открывай.

После ухода Усамова Самбиев еще немного отлежался, потом поплелся в ванную, в зеркале – иссиня-фиолетовая шишка на лбу.

В кармане пиджака на прежнем месте паспорт, билет и даже все рубли, вот только двадцати тысяч долларов – нет.

Уже когда окончательно стемнело, вернулся Усамов и с ним еще трое чеченцев. Обнимаясь на чеченский манер с земляками, Арзо у всех троих за поясом почувствовал оружие.

– Вот, пока девять семьсот, – Усамов кинул на стол пачку валюты.

Самбиев взял еще слипшиеся от новизны деньги, догадался, что это доля Усамова и студента.

– Мне и половины этого достаточно, – слабо улыбнулся Арзо.

– Нет, не достаточно. За порядок здесь я в ответе, – тверд голос Усамова, – все восстановим. А сейчас, пошли покушаем в ресторан.

Когда входили группой в ресторан, Арзо услышал перешептывание швейцаров:

– Чеченская мафия!

– Ну, сегодня вновь потолок продырявят.

– Лишь бы не буянили.

– Зато бабки какие получим.

За ужином все вели себя степенно, никто спиртного не пил, и Самбиев чувствовал по напряженности лиц, что у земляков впереди еще нерешенные дела.

Поздно ночью, расставаясь в номере, старший из чеченцев крепко сжал кисть Арзо:

– Теперь можешь дверь и не закрывать. Знали б мы раньше, никто бы в этом городе и не посмел. Ничего, ночь темна и длинна, до твоего рейса что-либо выясним.

Наутро, в роскошном «Мерседесе» Самбиева привезли в аэропорт. Один из сопровождающих сам зарегистрировал его билет, и тот же лимузин доставил его прямо к трапу. Когда самолет набрал высоту, Арзо заперся в туалете; в его кармане было две пачки долларов по десять тысяч, одна с почерневшими купюрами. «Еще не достали, – подумал он. – Однако они достанут… любого… Мафия – барт…»

* * *

Томительно, нудно тянулись дни Самбиева Арзо в Вязовке. Каждое утро и вечер он ходил в банк, там же встречал встревоженного Тыкву: деньги упорно не поступали. Первоначальный восторг председателя от суммы в платежном поручении и огромной взятки в рублях от перевода пяти тысяч долларов сменился косым взглядом, насупленностью. Уже пошел по селу слушок, что надо бы с помощью милиции задержать чеченца, ибо деньги вряд ли поступят, а он сбежит в мятежную республику, и весь доход, надежда сельчан – коту под хвост.

Сам Самбиев не меньше, если не гораздо больше, переживает за задержку платежа, с каждым днем все больше и больше овладевают тяжелые мысли, что японцы его тоже «кинули». Он уже пару раз собирался звонить во Владивосток землякам, однако на переговорном пункте он попадал под мощный, непрекращающийся пресс жены Ансара Нины: ее горе от разлуки с мужем, отцом ребенка, так велико, что Самбиев забывал о своих меркантильных интересах и ждал передышки, чтобы прервать печальный монолог и ретироваться.

Женщин Арзо избегает: не до них, да и семейным стал, а тут случайно заметил повзрослевшую поросль – вчерашнюю выпускницу школы, как он сам отметил, чудо-Зиночку.

Только парой фраз перекинулся вольно шатающийся по центру села Самбиев с молодой девчонкой, только раз ее ножками, затаив дыхание, полюбовался, а председатель Тыква при очередной встрече у банка попрекнул его, и тон так груб, будто Арзо уже вовсе не «вождь» и «спаситель», а растлитель юных душ, развратник. В тот же час, от злости так и не войдя в банк, он встретил участкового, ныне вконец спившегося старшину.

– Самбиев, ты и так всех местных красавиц приголубил, хоть Зинку оставь.

– Да пошел ты со своей Зинкой, – огрызнулся Арзо, и в очередной раз на бутылку старому товарищу надзирателю не дал.

– Ну, Арзо, извини! Ну, прости меня! Ну дай на пузырь, ей богу с зарплаты верну.

Самбиев сжалился. Настроение было вконец испорчено, и он понуро поплелся к гостинице бывшего колхоза. Очередная напасть – повстречал Нину, и она о том же, только с большим упреком, оказывается, Зинка ее двоюродная племянница.

– Да не нужна мне ваша Зинка! – кипит Арзо, – оставьте меня в покое, я ей только «здрасьте» сказал.

– Не обижайся, не обижайся, Арзо! Зачем тебе эта смазливая девчонка – пустышка, дура? Я ведь о тебе забочусь. Помнишь, говорила о сестре Юле, вот это – да! Давай познакомлю.

– Не хочу, отстань! – уже дрожь пробирает его. В это время к тротуару съезжает «Уазик» председателя, скрипят тормоза, поднимается пыль. Все, Арзо на пределе нервного срыва, и виной тому не какая-то Зинка, а гнев на самого себя, на проклятых японцев, на эти никому не нужные, провонявшие кроличьи шкурки, на весь мир. Он со страхом осознает, что не в силах сдержаться, что одно лишнее слово из уст Тыквы – и он не совладает с кулаками, изобьет мясистую махину, выпустит в психозе распирающий нутро жар тревожного ожидания.

– Пришли! Поступили, Арзо! – еще не выходя из машины, в раскрытую дверь крикнул Тыква. – Ты действительно, вождь, ты самый порядочный человек!

– Неужели правда? – заорал в восторге Самбиев, подскочил к машине и в бушующем порыве не дал огромному телу председателя коснуться земли, вознес его вверх на руках. Так же, как и поднял, с легкостью бросил Тыкву наземь, радостно, с силой ударил его ладонью в грудь.

– С меня кутеж за новость! – во весь голос завопил он.

– При чем тут ты? – так же громко пробасил Тыква, ответил ударом в плечо Самбиева. – Я должен устроить кутеж, а не ты! Молчи! Я хочу! Я обязан! – председатель мясистыми красными ладонями обхватил свое лицо, – столько деньжищ?! Кто мог поверить?! Как это представить?!

Нина и еще много сельчан окружили ликующих дюжих молодцов; толком никто не знал, о чем речь, но что будет невиданное разгулье – чувствовалось.

Все это происходило в четверг до обеда. Тут же в окружении односельчан Тыква обещает, что в честь Самбиева в субботу в полдень начнется гулянье в актовом зале хозяйства «Заветы»; лучший бычок и несколько поросят с бочкой самогона будут брошены на алтарь благодарности. В планы Арзо это мероприятие не вписывается; с поступлением денег его долг исполнен, и он, как вольная птица, должен мчаться восвояси. Тыкве этой спешки бизнесмена не понять, схватив Самбиева в охапку, он буквально насильно засадил