Книга Граница вечности - Кен Фоллетт

Сейчас Камерон надеялся, что Фадлалла появится даже позже.

Он внимательно посмотрел по сторонам, разыскивая глазами старающегося быть незаметным человека с механизмом, по радио приводящим в действие взрыватель. На этот раз ему показалось, что он заметил его. В трехстах метрах напротив мечети в боковой стене многоквартирного дома было открыто окно на втором этаже. Камерон не заметил бы этого человека, если бы послеполуденное солнце, движущееся по западной половине неба, не сместило тени и не осветило фигуру. Камерон не мог различить черты человека, но он понял, что выражала его поза: напряжение, собранность, настороженность, испуг. К тому же человек двумя руками держал предмет, который мог быть транзисторным приемником с длинной антенной, — вот только никто так отчаянно не вцеплялся в транзисторный приемник.

Из мечети выходило все больше и больше женщин, некоторые из них были в головных платках-хиджабах, а другие — в скрывающих всю внешность паранджах. Они шли по тротуару в обоих направлениях. Камерон надеялся, что скоро эта толкотня закончится.

Он посмотрел в сторону дома Фадлаллы и, к своему ужасу, увидел, что аятолла выходит в окружении шести-семи человек.

Фадлалла, небольшого роста старик с длинной белой бородой, был в белых одеждах и круглой черной шляпе. Лицо его выражало тревогу и интеллект, он слегка улыбался чему-то, что сказал сопровождающий его человек, когда они вышли из дома и пошли по улице.

— Нет, — вслух сказал Камерон. — Не сейчас. Не сейчас!

Он посмотрел вдоль улицы. Тротуары были все еще заполнены женщинами и девочками — они разговаривали и смеялись, вo всем их облике чувствовалось воодушевление, какое бывает у людей, выходящих из священного места после торжественной службы. Они исполнили свой долг, освежили свои души и были готовы продолжать земную жизнь в предвкушении вечера, ужина, разговоров и веселья в кругу семьи и друзей.

Но кому-то из них суждено вот-вот умереть.

Камерон выскочил из машины.

Он отчаянно замахал руками в сторону дома, в окне которого маячила фигура человека с взведенным радиокурком, но ответная реакция не последовала. И неудивительно: Камерон находился слишком далеко, а тот человек сосредоточил свое внимание на Фадлалле.

Камерон посмотрел через улицу. Фадлалла быстрым шагом удалялся от Камерона к мечети и укрытию убийцы. До взрыва оставались считаные секунды.

Камерон побежал по улице к многоквартирному дому, но продвигался он медленно из-за толпы женщин. На него бросали удивленные и враждебные взгляды — по виду явно американец бежит через толпу женщин. Он поравнялся с Фадлаллой и увидел, что один из телохранителей показывает на него другому. Еще несколько секунд, и его перехватят.

Он побежал дальше, забыв об осторожности. В пятнадцати метрах от дома он остановился, закричал и замахал убийце в окне. Сейчас он мог ясно видеть этого человека: молодого араба с редкой бородой и испуганным выражением лица.

— Не делай этого! — закричал Камерон, зная, что он сейчас подвергает опасности и свою жизнь. — Остановись! Ради бога, не надо!

Сзади кто-то схватил его за плечо и что-то резкое сказал на арабском языке.

Прогрохотал ужасный взрыв.

Камерона швырнуло на землю.

Он едва дышал, словно его ударили доской по спине. Голова болела. Он слышал крики, стоны и шуршащий звук градом падающих на землю обломков камней. Он перекатился и с трудом встал на ноги. Как он понял, он серьезно не пострадал. У его ног без движения лежал араб, очевидно, тот, который схватил его за плечо. Он принял на себя всю силу взрыва, заслонив своим телом Камерона.

Он окинул взглядом улицу.

— О господи, — проговорил он.

Повсюду лежали тела людей, ужасно изуродованные и кровоточащие. Те, кто устоял на ногах, пытались остановить кровотечение из ран, кричали и искали своих близких. С некоторых людей сорвало просторные восточные одежды. Тела многих женщин, принявших насильственную смерть, были непристойно обнажены.

Взрывом повредило фасады двух домов, и на улице в грудах битого кирпича и фрагментов плит валялись стулья и телевизоры. В нескольких домах возникли пожары. Проезжую часть завалило искореженными машинами, словно они попадали с высоты.

Камерон сразу понял, что бомба была большой силы, очень большой силы.

На другой стороне улицы он увидел белую бороду и черную шляпу Фадлаллы, которого быстро уводили в дом телохранители. Аятолла чудом не пострадал.

Операция провалилась.

А какое количество человеческих жертв! Пятьдесят, шестьдесят, семьдесят, прикидывал Камерон. И сотни раненых.

Он должен убираться отсюда. Придя в себя, люди начнут думать, кто устроил это. Хотя его лицо было в ссадинах и одежда порвана, они признают в нем американца. Он должен исчезнуть, прежде чем кому-то придет в голову незамедлительно отомстить.

Он быстро вернулся к машине. Все окна выбило взрывом, но, похоже, она могла ехать. Он открыл дверцу, все сиденье было засыпано битым стеклом. Он снял с себя пиджак и смел им осколки. Потом он сложил его и положил на сиденье на случай, если на нем остались мелкие осколки. Он сел в машину и повернул ключ зажигания.

Она завелась.

Камерон тронулся с места, развернулся и уехал.

Он вспомнил слова Флоренс Гиари, которые тогда емупоказались истерически преувеличенными: «По законам любой цивилизованной страны это — убийство». Но это было не просто убийство. Это было массовое убийство.

А виновник — президент Рональд Рейган.

И Камерон Дьюар.

* * *

Воскресным днем в доме Джеки Джейкс, сидя за маленьким столом в гостиной, Джек складывал пазл с крестной Марией, а его отец смотрел на них. Они все вместе ходили в Вефильскую евангелическую церковь, а вернувшись домой, ели свиные отбивные в луковом соусе и с горохом. Потом Мария достала пазл, не очень легкий и не очень сложный для пятилетнего ребенка. Скоро Мария уйдет, а Джордж отвезет Джека домой к Верине. Когда он вернется, он сядет за кухонный стол со своими бумагами и часа два будет готовиться к предстоящей рабочей неделе в конгрессе.

Но сейчас был момент тишины и спокойствия, когда нет ничего срочного. Послеполуденный свет падал на две склоненные над пазлом головы. Джек будет красивым, подумал Джордж. Высокий лоб, широко расставленные глаза, прелестный носик, чуть припухлые губы, аккуратный подбородок — все в пропорции. По выражению лица виден его характер. Сейчас он полностью поглощен мыслительным процессом. А то вдруг, когда он или Мария правильно ставит фрагмент, лицо его озаряется радостной улыбкой. Джордж никогда не видел ничего более очаровательного и трогательного, чем это — как развивается сознание его ребенка, как он усваивает новые понятия, числа и буквы, как он знакомится с механическими устройствами, людьми и социальными группами. Чудом казалось видеть, как Джек бегает, прыгает, бросает мяч, но еще больше Джордж поразился напряженной умственной сосредоточенности, отразившейся на лице сына. От этого на глаза Джорджа навернулись слезы гордости и благоговейной признательности.