Книга Великолепная шестерка - Юлия Фирсанова

Спина у твари была пушистой, зато брюхо гигантского членистоногого блестело стальной броней, а концы множества бронированных лап оканчивались когтями, издававшими зловещий скрежет. Жвала угрожающе сжимались, усы пиками нацелились на Фина.

Дальнейшие события заняли буквально считанные секунды. Вор попытался поднырнуть слева от твари, та махнула лапами. Рэнд очень быстро, так что глаз даже не ухватил движения, согнулся, избегая контакта. Но один из когтей располосовал футболку на спине незваного гостя, а при возвратно-поступательном движении зацепился за лямку мешка и застрял в нем. Вор взлетел в воздух вместе со своей ношей, нелепо размахивая руками. Ремешок не выдержал подвально-чудовищных испытаний на прочность, и Фин полетел точно в направлении чудесного «яичка Фаберже», грозя при приземлении разнести его вдребезги. Сама не зная почему, Элька метнулась наперерез, схватила жемчужно-розовое здоровенное «яйцо» и откатилась прочь, прижимая добычу к себе. Та оказалась теплым, очень приятным на ощупь и неожиданно легким. Мелкая, будто декоративная сетка множащихся изящных трещинок на глазах покрыла гладкую скорлупу. Она треснула по боку, вспыхнула серебром, исчезая, и прямо на грудь хаотической колдунье вывалилось некое создание с очень пушистой шерсткой кремового отлива. Походило оно на медвежонка, котенка, щенка и дикати[6] одновременно. На изящной головке с большими остроконечными ушками, украшенными кисточками, раскрылись огромные ярко-синие глаза с длинными загнутыми ресницами.

– Ой, какая лапочка! – Элька, как и любая другая девчонка на ее месте, и, несмотря на всю драматичность и рискованность ситуации, широко улыбнулась.

– Мама! – сказало загадочное нечто нежно-мурлычущим голоском и потерлось о плечо спасительницы.

Над головой лязгнули хитиновые когти многоножки. Та почти нависла над Элькой и милым пушистиком в ее руках, но не нападала. Скорей уж, хоть хаотическая колдунья никогда не числилась в знатоках невербального общения гигантских насекомых, во всем положении, растаращенных глазах и конечностях проглядывало откровенное замешательство. Позади твари увязший во мху Фин пытался подняться и вытащить нож. Голубой свет лампадки заливал сцену, ясно показывая, что все происходящее абсолютно реально и никто из участников постановки исчезать не собирается.

– Э-э, нет-нет, детка, я просто тетя, а мама сзади, вот там! – находчиво и громко, чтобы даже до перепуганного друга, очертя голову и не щадя живота своего, собравшегося броситься на монстра ради спасения жизни напарницы, заявила Элька. Потом девушка обратилась к многоножке, поворачивая перстень к свету, так, чтобы четко просматривалась магическая эмблема: – Прости дураков, не разобрались в ситуации, напугали тебя, ребенка. Мы, наемные работники по контракту, находимся здесь по заданию Совета богов. Ты говорить-то можешь?

– Мама? – с явственным сомнением в голоске протянул милый маленький пушистик, поднимая глазенки на гигантское насекомое, но слезать с Элькиных рук и кидаться в родительские объятия не поспешил, даже прижался к груди «мамы номер один» поплотнее. И стоит ли его в этом винить? Даже новорожденный способен выбирать между теплой и уютной девушкой и огромным насекомым.

Многоножка, уменьшаясь в размерах, пошла серо-розовой рябью, точно гладь пруда в ветреный день. И вот уже вместо чудовищного насекомого на ковер из мха встала высокая, статная женщина с царственно вскинутой головой на длинной шее. Густые волосы смоляным водопадом струились по спине, темные тяжелые одежды с нежной серо-розовой пеной кружевной отделки казались царским убранством. Черные глаза, глубокие и таинственные, были преисполнены нежности, а полные яркие губы на бледном, сияющем жемчужным светом лице раздвинуты в улыбке умиления.

– Дитя мое! – глубоким контральто промолвила преображенная красавица, обращаясь к созданию на руках девушки.

– Мама! – повторил (теперь уже увереннее – вот теперь другое дело!) маленький пушистик и, не предпринимая никаких действий физического характера вроде поступательных движений по прямой, вдруг оказался на груди черноволосой красотки. Глянул на Эльку и констатировал, закрепляя процесс идентификации: – Тетя. – Дескать, вот теперь я во всем до конца разобрался.

– Ты, странное создание, без труда миновавшее завесу ужаса, почему ты ничего не боишься? – задумчиво промолвила женщина-многоножка, она взирала на Эльку, но одновременно почему-то хаотическая колдунья была в этом абсолютно уверена – вела молчаливый диалог со своим новорожденным ребенком.

– Не знаю, наверное, у меня там внутри какие-то кнопочки не сработали, когда я из своего мира в другие уходила, те страхи исчезли, а новые не включились, – почти виновато постаралась объяснить Элька, уже привыкшая к этому извечному вопросу со стороны друзей, знакомых и врагов. (Первые, задаваясь оным, беспокоились, вторые удивлялись, третьи в открытую возмущались бракованной девицей). – Мы еще раз извиняемся за вторжение в твою детскую, но раз уж все-таки приперлись, не ответишь ли на несколько важных вопросов?

– Совет богов… давно они не вмешивались в мои дела… – прикинула женщина и величественно кивнула, принимая решение. – Что ж, поговорим. Я не могу отказать в такой малости той, что приняла на свет и посвятила мое единственное дитя.

– Что-что она сделала? – удивленно переспросил Фин, понимая, что каким-то образом Эльке удалось решить дело миром и битва или поспешное отступление откладываются или вовсе отменяются. Выбравшись-таки из мха, вор подошел и встал рядом с подругой, готовясь прикрыть ее, если разговор пойдет не так, как надо.

– Подарила обличье и суть. Я удалилась с Оргевы, чтобы мое дитя явилось там, где сможет свободно выбрать путь. Мне не хотелось делать этого за него, как сделала моя мать, – загадочно промолвила собеседница, погладив светлую шерстку малыша.

Пушистик на ее руках прикрыл глазки и задремал, курлыча или мурлыча во сне что-то нежное и мелодичное, почему-то похожее на мелодию, звучавшую в миг его рождения.

– С Оргевы? Эй, а тебя не Темная Праматерь Архадарга, случаем, кличут? – начиная подозревать недоброе, выпалил Рэнд, прежде чем подумал: а подобает ли вот так запросто обращаться к той особе, которую он имел в виду и о государстве которой «много приятного» несколько часов назад им читал Гал?

– Да, паства именует меня так, – с достоинством согласилась женщина, едва заметно нахмурившись при столь вольном обращении. Но, наверное, сочла, что для посланцев оно вполне допустимо, а иначе смертный не стал бы дерзить ей в глаза.

– Значит, ты богиня! – выдохнул вор, задним умом ужаснувшись собственной фамильярности, и тут же весьма уважительно поклонился собеседнице, но падать ниц или преклонять колени на мягком мху не стал. В конце концов, Архадарга не была его богиней, а за время работы на Совет посланцы каких только причудливых созданий не встречали и богов перевидали немало. Первоначальный ужас и благоговение потихоньку выветрились из душ контрактников, сменившись сдержанной опаской и интересом. Человек привыкает ко всему, даже к явлениям богов, если они становятся систематическими.