Книга Дочь горного короля - Дэвид Геммел

– Сюда едут солдаты, господин, около тридцати человек. С ними тот, о котором вы говорили – в зеленом наряде.

Асмидир тихо выругался.

– Побудь в другой комнате, Сигурни. Положение может стать щекотливым.

– Кто этот человек в зеленом? – спросила она.

– Искатель. Он почувствует, что ты здесь. Один из слуг проводит тебя куда нужно, а я приду к тебе, как только смогу.

Обрин снял шлем и откинул кольчужный наголовник, подставив лицо и волосы свежему горному ветерку. Пристроил шлем на плоский прибрежный камень, положил сверху кожаные перчатки.

– Красивые места, – заметил Колларин-Искатель. Он тоже присел у ручья и стал умываться.

– Как у меня на родине, – сказал сержант и отошел посмотреть лошадей. Их разместили чуть выше по течению, при них стоял часовой. – Дай им остыть, а потом напои, – приказал Обрин.

– Так точно, мой капитан.

– Сержант! – рявкнул Обрин.

– Виноват, сержант.

У Обрина на душе сделалось совсем скверно. Ну, началось, думал он. Слух о его временном повышении разошелся быстро. Солдаты думают, что это забавно, но ему самому не до шуток. При их отъезде из казарм Цитадели присутствовало несколько офицеров, и толстый лейтенант Масирик, троюродный брат барона, во всеуслышание сострил: "Свинья, наряженная в шелка, все равно остается свиньей – верно, друзья? "

Обрин сделал вид, что не слышит. О его капитанстве скоро забудут, а наживать себе такого врага, как Масирик, совсем ни к чему.

Они стали лагерем в лощине, где тек ручей. Разведенные здесь костры издали не будут заметны, а часовой на ближнем холме предупредит о любых враждебных поползновениях. Вряд ли, конечно, кто-то будет пытаться освободить пленного, но устав предписывает командиру, при отсутствии укрепленного лагеря, принять определенные меры. Два костра уже горели, из котелков над ними пахло мясной похлебкой. Обрин поднялся на холм, сел на камень. Отсюда он видел Колларина у ручья и солдат, занятых своими делами. Пленника, связанного по рукам и ногам, посадили у вяза на краю лагеря. Лицо у него было в крови, один глаз подбит.

Обрин смотрел на него с неловким чувством. Он знал Фелла около четырех лет, и тот ему нравился. Сержант хорошо разбирался в людях и видел, что этот горец человек сильный, гордый и честный, уж никак не злодей. Но кому какое дело до того, что думает какой-то сержант? Приказ есть приказ, его надо выполнить, вот и весь разговор. В пещеру, где прятался Фелл, их привел Колларин. Лесничего взяли спящим, и с того времени он не сказал ни слова. Успел, однако, разбить нос Баккеру и сломать челюсть новобранцу Клеббу. "Так тебе, Баккер, и надо, – ухмыльнулся про себя Обрин. – Твою жирную рожу с бегающими глазками расплющенный нос только краше сделает".

Колларин стал подниматься в гору, и Обрин ругнулся. С этим малым ему было не по себе. Когда Искатель приблизился, сержант, не скрываясь, осенил себя знаком Хранящего Рога.

Человек в зеленом только улыбнулся на это.

– Если мне не платят за чтение мыслей, я их и не читаю. Твоим секретам ничего не грозит.

– Нет у меня секретов, Искатель. Я никого не обманываю, а уж себя и подавно.

– Зачем же тогда этот знак?

– Чтобы тебя поддеть, – чистосердечно сознался Обрин.

– Я тебе не по вкусу, сержант. Ты думаешь, что Феллу надо было дать возможность сразиться, а не брать его беззащитным. Вероятно, ты прав, но я скажу тебе вот что. Всех нас воспитывают на примере великих героев, поэтов, философов. "Будьте такими же, как они, – говорят нам, – иначе просвещенному миру наступит конец". Все это очень благородно и достойно всяческой похвалы. Потом мы вырастаем и понимаем, что это чушь.

– Нет, не чушь. Герои нужны всегда.

– Нужны-то нужны, но порой они оказываются в стане наших врагов. И что тогда делать, Обрин?

– Я не философ. Живу по собственным правилам. Чужого не беру, ничего дурного не делаю. Бог рассудит меня, когда время придет.

– Как и всех нас грешных, дружище. Но что, по-твоему, Бог скажет о нас с тобой, когда перед Ним предстанет дух замученного, искалеченного на дыбе Фелла?

Обрин почувствовал себя еще хуже. Ему хотелось уйти, но он не ушел.

– Откуда мне знать.

– Думаю, ты догадываешься, – грустно произнес Колларин.

– Я знаю, какого ответа ты хочешь! – разгорячился Обрин. – Изволь, я отвечу. Справедливо ли поступают с Феллом? Нет. Заслуживает ли он смерти? Нет, не заслуживает. И что же? Я исполняю приказ барона, нашего повелителя, потому что это мой долг, а ты согласился выследить горца за деньги. Почему, спрашивается?

– Не без причины, Обрин, – улыбнулся Искатель. – Ты слышал, что случилось с той женщиной?

– Говорят, ее изнасиловали, но я не верю. Уил Стампер был не такой человек. Я знал его. Мы дружили.

– Однако он в этом участвовал. Я был в той камере и прочел это по следам крови. Они все насиловали ее. И резали, и кусали, и избивали. Из-за того лишь, что она отказалась отдать барону своего ястреба. Герои ребята, правда?

Обрин ответил не сразу. День угасал, костры становились все ярче.

– Я не могу изменить этот мир, – наконец сказал он. – Фелл спас женщину, и я этому рад. Теперь он поплатится за ее спасение, и это меня печалит. За свою жизнь я не раз видел, как гибнут хорошие люди и преуспевают плохие. Так устроен мир, Колларин.

– Скоро ты еще и не то увидишь, – холодно молвил Искатель.

– О чем это ты?

– О весеннем походе, когда барон примется истреблять горцев. Ты увидишь пылающие дома, услышишь крики женщин и детей, будешь смотреть, как жирует воронье на трупах землепашцев и пастухов.

– Это всего лишь слухи, к тому же глупые, – отрезал Обрин. – Там не с кем сражаться.

– Я Колларин-Искатель, – сказал человек в зеленом. – И никогда не лгу, как и ты.

Обрин спустился вниз, в лагерь. Солдат дал ему миску с похлебкой, и он посидел со своими людьми, слушая про баб, с которыми у них были шашни, и про земли, в которых они воевали. Потом налил в миску еще похлебки и пошел к Феллу. Горец молча взглянул на него.

– Вот, принес тебе поесть. – Обрин поднес миску ко рту пленного. Тот отвернулся. – Ты извини меня, Фелл. Я думаю, ты правильно поступил. Надеюсь, что женщина успела уйти подальше. – Фелл посмотрел ему прямо в глаза, но вновь не сказал ни слова.

Вернувшись к костру, Обрин распорядился помыть котелки и выставить часовых на ночь. Колларин снова сидел у ручья, завернувшись в зеленый плащ.

Обрин приспособил вместо подушки седло, снял кольчужный наголовник и панцирь, отстегнул пояс с мечом и кинжалом. Он всегда засыпал легко, все семнадцать лет, что провел на военной службе. Палящий зной куширских равнин, пронизывающая стужа клитийских гор, качка на корабле в бурю – ничто ему не мешало. Для ветерана это самое главное. Сон восстанавливает силы, успокаивает душу. Усталому, невыспавшемуся солдату удачи в бою не видать.