Книга Фулгрим: Палатинский Феникс - Джош Рейнольдс

Он помнил, что остался один, когда его нашли апотекарии легиона. Помнил голос Паука, спокойный и ободряющий. В какой момент речь Фабия изменилась? Или же голос остался прежним, а поменялось его восприятие Касперосом?

— Ты что-то мурлычешь. Опять сочиняешь музыку?

— Нет, — ответил Тельмар, вернувшись в настоящее. — Так, мне это уже начинает надоедать. Что говорят в местной вокс-сети? Кто-нибудь сообразил, что происходит?

— Еще нет. Похоже, мятеж — или нечто в этом роде — вспыхнул спонтанно. Думаю, еще один признак деградации общества. Судя по сообщениям, бунт охватил всю эту зону.

— Его координируют?

— Кое-как, — сказал Торн.

Касперос обдумал услышанное. Перед вылетом господин Фулгрим упоминал о возможных восстаниях, но, если на Визасе началась всепланетная революция, а не локальные выступления, воинам следовало как можно скорее известить Фениксийца. Приняв решение, Тельмар повернулся к Грифану:

— Давай представимся хозяевам.

— Ты вроде сказал, что мы не должны причинять им вред.

— Фулгрим не запрещал пугать их. И чем скорее мы это сделаем, тем быстрее организуем себе обратный проезд до Новы-Василос.

С этим Касперос решительно зашагал вперед. Его рука сама потянулась к набедренной кобуре с болт-пистолетом, и легионер подумал было о предупредительном выстреле, но отверг эту идею как непрактичную. Незачем тратить боеприпасы, если имеются другие, более эффективные способы.

Торн поспешил за ним.

— Так что, просто выбьем ворота?

— Если хочешь, заберись по стене.

— Нет уж.

— Тогда советую прибавить ходу, брат.

Они вместе бросились вперед. Добравшись до ограды, воины одновременно ударили ногами в старинные ворота, и преграда, слетев с петель, рухнула внутрь и развалилась на куски. По ферме разнеслось грохочущее эхо.

Тельмара, влетевшего по инерции во внутренний дворик, встретили ружейным залпом. Втаптывая в землю сплющившиеся пули, космодесантник направился к ближайшему скоплению мятежников. Грифан следовал за ним, заглушая раскатистым хохотом крики и вопли противников.

Обстрел понемногу прекратился, когда повстанцы осознали, что не могут даже замедлить бег легионеров. Затем скандирование революционных лозунгов сменилось встревоженным бормотанием.

Касперос забрал винтовку из рук съежившегося работника, проворчав:

— Отдай, пока себя не подстрелил.

Тот не пытался сопротивляться.

С легкостью переломив оружие пополам, космодесантник отшвырнул куски. Во дворике воцарилась тишина.

— Ну?! — рыкнул Тельмар.

Бунтари побросали ружья.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Касперос. — Рад, что с этим мы разобрались. Теперь принесите мне рабочую вокс-станцию. Потом обсудим все, что здесь случилось, ага? Как цивилизованные люди.

Флавий Алкеникс внимательно посмотрел на мертвеца. Под рваной одеждой виднелось костлявое от недоедания тело, покрытое шрамами. Кожу испещряли широкие рубцы — следы плетей или кнута. Неизвестно, чем здесь орудовали надсмотрщики.

— Он ведь не был рабом, так? — спросил воин.

— Нет, — резко ответил Нарвон Квин. — Обычный простолюдин.

Нарвон говорил сердито; впрочем, он всегда сердился. Одна из немногих его черт, которая нравилась Флавию.

— Так или иначе, он мертв. — Повернувшись, Алкеникс окинул взглядом сжавшегося от страха надсмотрщика. Здоровый неотесанный мужик. Легионер знал, что люди такого типа, с мышцами вместо мозгов, обожают насилие. Такие личности идеально подходят для надзора за упрямыми невольниками — если, конечно, жестокость кары для вас важнее эффективности. — Часто здесь умирают рабочие? Или он просто переволновался, когда услышал о нашем прибытии?

Когда надсмотрщик молча покачал головой, Квин схватил мужика за шкирку и бесцеремонно встряхнул:

— Отвечай ему.

Толпа горняков вокруг них непрерывно росла — как только разошлась весть о появлении космодесантников, работы на шахте остановились. Все люди выглядели одинаково полуголодными. Многие из них были каторжанами или политическими преступниками, которых сочли недостаточно опасными для отправки в лунные колонии. Другим просто не повезло родиться в этом районе.

В теле надзирателя что-то хрустнуло, и он заорал. Нарвон с отвращением бросил его на землю. Горняки забормотали, видя, как унижают их мучителя. В глазах людей появился недобрый блеск. Флавий представил себе, что произойдет, если отдать вопящего надсмотрщика его бывшим подопечным. Вероятно, ничего хорошего.

— Бесполезно, — прорычал Квин.

Нарвон оставался в шлеме, и его голос искажали помехи. Алкеникс стоял с непокрытой головой — он рассудил, что общение наладится быстрее, если показать визасцам человеческое лицо, а не боевую маску легионера.

— Да, Нарвон, теперь он бесполезен. Постарайся не сломать следующего, — Флавий указал на спешившую к ним группу людей. Фаланга солдат в доспехах окружала мужчину в длинных одеяниях и мехах — здесь, на большой высоте, царил ощутимый для смертных холод. Заметив стражей, шахтеры начали расходиться.

— Следующему лучше не медлить с ответом, — буркнул Квин.

Ожидая хозяина комплекса, Алкеникс осмотрелся по сторонам. Обогатительная фабрика представляла собой скопление массивных угловатых построек, в которых неблагозвучно гремели и скрежетали примитивные, едва функционирующие машины. Трубы теплообменников выбрасывали в ледяной воздух химические пары. Снег на соседних склонах превратился в серую грязь; всё вокруг, включая людей, покрывал тонкий слой сажи. Ниже по горе, среди водосливов и груд шлака, лепились друг к другу лачуги из листов жести, служащие рабочим общежитиями.

Такая картина напомнила легионеру Кемос. Вернее, то, что он слышал о Кемосе. Флавий никогда не видел родного мира примарха и не имел особого желания отправляться туда. Судя по рассказам, планета была чрезвычайно непривлекательной, а Алкеникс предпочитал красочные пейзажи.

Вновь поглядев на мертвеца, он что-то заметил и нагнулся к телу. В складках грязного тряпья обнаружился потускневший медальон. Изображение на нем потемнело от старости, но Флавий разобрал очертания сжатого кулака. Потирая вещицу большим пальцем, космодесантник задумался о ее назначении.

Ощутив на себе внимание толпы, Алкеникс поднял глаза. Мужчины, женщины и даже несколько детей наблюдали за ним, бормоча одно и то же слово, будто молитву.

— Сабазий, — вслух повторил легионер. Любопытно.

Раненый надсмотрщик снова принялся вопить, и Флавий посмотрел на него сверху вниз:

— Умолкни, а не то я покажу тебе, что сломанная кость — это еще не страшно.

— У вас нет полномочий… — неуверенно начал мужчина в мехах, подойдя к воинам.