Книга Сабля и крест - Олег Говда

И как только он произнес эти слова, в глазах Босоркуна, будто огонь полыхнул. Бес выпрямился, приосанился, — неопрятные, вонючие лохмотья, надетые на нем, превратились в добротную красную свитку, перехваченную в поясе широким, украшенным блестящими медными бляхами, цыганским поясом. А еще мгновением позже, солнце, словно в испуге, нырнуло за тучу, грохнул гром, сверкнула молния, а следом хлынул такой дождь, будто из ведра окатили.

— Ты сам это сказал, — торжественно проговорил бес. — Наконец-то! Давно жду! Теперь ваши души в моей власти и я с большим толком могу использовать данную мне силу!

Панько громко захохотал и ударил себя кулаком в грудь так, что там загудело не хуже грома. А потом крикнул, перекрывая шум дождя и рев ветра:

— Закройте глаза! Держите лошадей!

И как только растерянные ордынцы выполнили приказ, сказанный так, что его поняли все, и никто не посмел ослушаться, — нечто жарко и смрадно пахнуло им в лица. Вокруг засвистело, загудело, жалобно застонало… и — затихло.

— Смотрите! — чуть погодя нарушил тревожное молчание веселый голос Босоркуна.

Салах-Гирей осторожно приоткрыл один глаз и от удивления чуть не сполз с седла. Весь чамбул стоял на опушке, пред неведомой ему рекой, а на противоположном берегу виднелось село не менее чем в пятьдесят хат. Тихое и беспечное…

— Вот она, треклятая Михайловка, — торжествующе произнес бес. — Сейчас всем укрыться в лесу и ждать. Недолго… Еще этой ночью она станет вашей… Обещаю. Но сперва мне надо кое-что разузнать.

* * *

В первый момент, когда целый татарский отряд в один миг пропал с глаз, Байбуз даже не понял, что случилось. Густая пелена внезапно налетевшей грозы отделила его от басурман, поэтому запорожец видел только размытые контуры большой гурьбы людей и лошадей, а потом они все как сквозь землю провалились. Сначала Остап решил, что это дождь припустил сильнее, оттого и не видать ни зги. А когда распогодилось, сам не зная, как близок был к ответу, — решил, что татар чертяка в ад забрал и перекрестился. Потом выбрался из кустарника и со всех ног припустил обратно, к лошадям.

Увидев несущегося наперегонки с гепардом Байбуза, Лис сперва встревожился, но, не видя за ним погони — успокоился.

— Эй, Остап! За тобой что, черти гонятся?! Вон, даже Пайда запыхался. Наверняка, засадил стрелу прямо в ханский зад…

— Чего зубы сушишь? — остановился Остап, тяжело переводя дыхание. — Попал я… А толку?

— Ага, даже так? — хмыкнул Лис. — Я так понимаю, что теперь и ты убедился?

— Да, — кивнул тот. — Это была не самая удачная мысль.

— Отчего же, — возразил товарищ. — Убить ты Панька, конечно, не убил, — зато все сомнения развеял. Верно?

— Вот что я скажу, Семен, — Байбуз истово перекрестился. — Это самый настоящий дьявол. Вынул стрелу из шеи, а потом и сам исчез, и унес с собой весь чамбул голомозых… До единой лошади.

— Как унес? — переспросил Лис. — Куда унес?

— А я почем знаю? Налетел дождь, вихрь, а потом все пропало… Ты что, сам не видел? Вот диво… — Остап только теперь заметил, что из них двоих только он один в мокрой одежде. Да и земля вокруг совершенно сухая.

— Так, может, он басурман в преисподнюю утащил? — предположил Семен. — Если б он такое доброе дело сотворил, я бы лично Паньку свечку в церкви поставил. За спасение заблудшей души…

— Сомневаюсь… — помотал головой Остап. — Хан вроде как сам его попросил об этом.

— Занятно, — потер переносицу Лис. — Сам, говоришь, попросил.

— Ну, я каждое слово не слышал… Но мне так показалось.

— Что ж, тогда это многое объясняет, — кивнул своим мыслям казак.

— Да? — взглянул на него Семен. — Так объясни и мне.

— Понимаешь, Остап… Я и сам во всем этом не больно кумекаю. Но слыхал от людей умных, да и Гарбуз, царствие ему небесное, — перекрестил лоб Семен, — как-то рассказывал, что по уложению между Правью, Явью и Навью, ни нежить, ни нечисть не могут использовать… ммм, колдовскую силу по своему хотению. А только в том случае, если ее об этом их прямо попросит человек. Цена услуги разная — но у бесов уж точно одна — душа.

— Чья?

— Ну, ты прям дитя, Остап. Ясно же, как божий день: того, кто с бесом союз заключит.

— А-а-а… Тогда, пес с ним. Чего нам голомозого жалеть?

— Это ты правильно сказал, басурману на небо дороги нет. А вот нам с тобой что теперь делать? Возвращаться на Запорожье? Следов на земле татары не оставили. И где их искать?

— Эх, не вовремя Василий улетел. Авось увидал бы сверху что интересное? Самим-то нам никак не управится. Может, позвать его, как Тарас учил?

— Теперь вряд ли. Крылья не ноги, он уж далече. Да и на дождь, вроде как, собирается. Думаю, вскоре и в самом деле, гроза разгуляется, а тогда и вовсе никаких следов не останется. И не найти их, хоть и с колдовским умением.

— Как сказать… — раздался неожиданно рядом хрипловатый, старческий голос. Казаки оглянулись и увидели, как из ближайшего кустарника выбирается крупный лохматый мужик. Его могучий облик так не соответствовал раздавшимся звукам, что запорожцы невольно заглянули ему за спину, пытаясь разглядеть там заговорившего с ними дедуся.

— Кто здесь?

— Никак, леший?

— Он самый, — проворчал тот, отряхиваясь от налипшей листвы. — Век бы вас не видеть с вашими бесконечными передрягами. Но у меня перед атаманом вашим, Тарасом Куницей должок имеется, а я не люблю долго ходить в должниках. Вижу: без меня не справитесь, вот и пришел подсобить. Молодой ведун далеко, а бес супротив него плохое дело задумал.

— И не боишься?

— А что он мне сделает? — усмехнулся леший. — У меня души нет… И вообще, не так страшен черт, как его люди малюют. Помогу. Только вы потом, при случае, не забудьте Тарасу передать, привет от Лесного хозяина. И что мы с ник квиты…

— Будем очень благодарны, — сказал Семен. — И непременно все честь по чести расскажем. Не сомневайся.

А Остап за весь короткий разговор только поглядывал на диво дивное и молчал. То ли глазам своим не верил, то ли никак опомниться не мог. Виданное дело: лесовик — людям сам помощь предлагает.

— Тогда, хватайте поводья и зажмурьтесь. Отправлю вас следом за басурманами.

— А зачем глаза закрывать? — все же сподобился отозваться Байбуз, подзывая к себе гепарда. Присущее парню любопытство пересилило оторопь. — Тайное что-то узрим, запретное, да?

— Чтоб не повылазили… — буркнул леший.

В ушах тонко засвистело, сильный порыв ветра рванул полы кафтанов, испуганно всхрапнули лошади. Ощущение сродни тому, когда в водоворот затягивает, только чуть быстрее. Потом послышался вздох, словно великан дохнул, и все затихло. А когда казаки открыли глаза, то увидели, что очутились в каком-то неведомом им месте. В лесу…