Книга Абсолютно ненормально - Лора Стивен

По крайней мере, с бровью наблюдается некоторый прогресс. Аджита одолжила мне свой карандаш, и я попыталась дорисовать им недостающее, но он оказался на пять оттенков темнее, чем мне нужно. Поэтому мне пришлось подкрашивать и вторую бровь в том же месте. Теперь кажется, будто у меня на лбу сидят две светло-темные гусеницы, а взгляд поразил бы поклонников в каком-нибудь бьюти-влоге.

Я больше не лезу на сайт «ШМК», потому что опасаюсь реакции, которую вызвало мое фото. Одно дело фотография меня с Воном на скамейке, но эта… слишком откровенная. Всякий раз, когда я вспоминаю о ней, примерно каждые две целых три десятых миллисекунды, мне кажется, будто желудок куда-то проваливается, словно я на большой скорости проезжаю через «лежачего полицейского». Меня мучают мысли о тех, кто смотрит эти фотографии – где я голая, открытая, восемнадцатилетняя – и осуждает меня за это. Оценивает мое тело, мой выбор, мою жизнь.

Я понимаю, что это когда-нибудь закончится. Но пока все похоже на ад.

09:01

Мы с Аджитой и Дэнни подходим к школьным воротам, где столпились девятиклассники, направляющие камеры смартфонов прямо на меня. Как только я оказываюсь в шести метрах от них, они начинают фотографировать и снимать видео, а парочка школьников даже ведут прямые трансляции для своих подписчиков, которые не вылазят из соцсетей. Дэнни обнимает меня за плечи. Я не знаю, как расценивать этот жест в свете того, что произошло между нами, но в данный момент я благодарна ему за поддержку – как эмоциональную, так и физическую. Она придает мне сил.

А затем кто-то выкрикивает:

– Боже, О’Нилл, ты и с Уэллсом спала?

И в этот момент Аджита снимает свой рюкзак, вытаскивает из него несколько перезрелых киви и бросает их в девятиклассников. Зеленая мякоть разлетается в разные стороны. Выглядит потрясно. А затем она тянет меня за руку, уводя нас с Дэнни, и мы ни разу не оглядываемся.

– У нас закончились яйца, – спокойно говорит Аджита, когда замечает, как я с недоумением смотрю на ее руки, перепачканные соком киви.

09:14

За последние полчаса я уже больше пятисот восьмидесяти семи раз услышала саркастическое замечание: «Хорошие сиськи».

09:37

Ох, дерьмо, и merde, и scheiß, и на всех остальных языках мира. Только Дэнни решил забыть о своей влюбленности и поддержать меня в этом испытании, как наткнулся на смятые тюльпаны в рощице. Ну конечно же! Мне же мало проблем! Я же сценарист – и должна была догадаться, что тюльпаны, как чеховское ружье, выстрелят в третьем акте. [Я понимаю, что пока еще второй акт, но и ты не из литературной полиции, правда?]

Он нашел их грязные и поломанные останки перед уроками. Просто вышел прогуляться на свежем воздухе [я пыталась объяснить Дэнни, что важность свежего воздуха переоценена, но он даже не стал слушать. Вот если бы люди чаще ко мне прислушивались, то реже оказывались бы в расстраивающих их ситуациях]. Проветриться. И бум – он замечает под ногами израненные цветочные трупы.

А так как он любит раздувать драму, то вместо того, чтобы просто оставить цветы там и не доставать меня, он собирает их в бумажный пакет, возвращается в школу и высыпает мне на стол перед химией.

– Видимо, ты забыла их вчера.

Это ужасно мелочно, ведь я изо всех сил стараюсь не сходить с ума из-за недосыпа и отсутствия энергии, и при этом все мои мысли занимает моя откровенная фотография из блога.

– Это сделала не я, – пытаюсь я оправдаться.

Дэнни трясет головой и с понурым видом опускается на стул передо мной.

Мда. Как же он жалеет себя прямо сейчас. Если бы его действительно заботило эмоциональное состояние лучшей подруги, которая была выставлена во всей своей обнаженной красе на потеху миру, то он отложил бы свои обиды в сторону.

Но нет. Его состояние важнее, впрочем, как и всегда. Он даже представить не может, что проблемы есть не только у него, думает лишь о собственных чувствах. Вот что значат его цветы: ему стало больно, что его отвергли, поэтому он решил исправить это. Чтобы почувствовать себя лучше. И плевать на мои чувства, плевать, что я все еще хочу остаться друзьями.

Я устала от этого дерьма. Но, к сожалению, сейчас мне нужны те друзья, которые у меня еще остались.

15:56

Итак, все в школе в деталях рассмотрели мою леди. Черт бы их побрал.

Чувствую себя Серсеей Ланнистер в той откровенной сцене [спойлер], где она идет голой по улицам Королевской Гавани, пока крестьяне кидают в нее овощи и кричат: «Позор». [На мой взгляд, это расточительно и определенно излишне. Те люди явно голодали, но при этом бросались едой, как шимпанзе.] И благодарна, что никто не обстриг мне волосы, как ей, потому что я последний человек в Северной Америке, кому бы пошла короткая рваная стрижка. Мои уши слегка напоминают слоновьи, поэтому мне не обойтись без волос как у пугала, чтобы прикрыть их.

[Как обычно, я отвлекаюсь. Как бы научиться вести связный и последовательный рассказ?! Это было бы круто!]

Время до конца уроков превратилось в настоящий кошмар. Куда бы я ни пошла, школьники всех возрастов и достатка показывают на меня пальцем, шепчут и смеются, а по коридору вновь и вновь разносится: «Шлюха», «Шалава» и «Герой». Последнее относилось к двум парням, которые переспали со мной. Вот они – двойные стандарты школы и всего мира. На какой-то из перемен я вижу в коридоре Праджа. Он один, но не здоровается со мной. Просто прижимает подбородок к груди и проносится мимо, будто меня не замечая.

Я понимаю, почему он так поступает. Когда ты чувствуешь, что тебя сторонятся, то последнее, что ты станешь делать, – это общаться с тем, кого действительно сторонятся, и выбиваться из толпы еще сильнее. Но мне все равно обидно.

В обед в школе появляется отец Вона и практически вытаскивает его за школьные ворота, возможно, чтобы подготовить заявление для прессы о том, что его сын не виновен в случившемся, а слухи о его участии – всего лишь треп. Честно говоря, мне уже все равно. После того, как он растоптал цветы и устроил представление в стиле «Горе мне, горе», я пожалела, что спала с ним.

Я надеялась, что вокруг меня сплотятся школьницы, чтобы проявить свою поддержку мне и феминизму, но, увы, этого не произошло.

Сразу после обеда я иду в туалет.

– Неудивительно, что она сюда бегает, – доносится до меня голос какого-то ужасного существа с посредственным чувством юмора. – Беременные всегда много писают. Ха-ха-ха.

Серьезно. Как кто-то может быть настолько несмешным? Это уму непостижимо.

Стоит отметить, что ее подруга не поддерживает эту вялую шутку.

– Не думаю, что она беременна. Она просто шлюха. С разноразмерными сиськами и талантливыми ручонками, – говорит она и тоже хихикает.

Восхитительно.

Я со всей серьезностью заявляю, что не виню школьников за их бурную реакцию. Уверена, нездоровый интерес к личной жизни других людей заложен в человеческой природе. По той же причине я люблю смотреть на чьи-то драмы. Думаю, то, благодаря чему время тянется не так уныло, неизменно будет у всех на устах. Так что да, я не виню их за это пристальное внимание ко мне.