Книга Лесной маг - Робин Хобб

— Все выглядит просто замечательно, особенно после простой пищи, которой нас кормят в Академии, — проговорил я.

Я все еще не решался взять вилку. Мне отчаянно хотелось, чтобы они все куда-нибудь исчезли, я не мог есть у них на глазах. Однако я прекрасно понимал, что и отказаться от еды я тоже не в силах.

— Прошу тебя, Невар, — холодно произнес отец, словно прочитав мои мысли, — не обращай на нас внимания, наслаждайся свадебным пиром.

— Пожалуйста, — подтвердил лорд Поронт.

Я взглянул на него, но не смог разобрать выражения его лица.

— Ваш слуга слишком щедр, — снова рискнул заметить я. — Он принес мне гораздо больше, чем я попросил.

Затем, опасаясь, что мои слова прозвучали невежливо, я добавил:

— Но уверен, у него были самые лучшие намерения.

Я взял вилку и нож и покосился на родителей. Мать попыталась улыбнуться, словно ничего особенного или необычного не происходило, потом отрезала кусочек от своей порции мяса и съела его.

Я наколол на вилку одну клецку, плавающую в подливке, и положил в рот. Божественно. Внутри она оказалась нежной и зернистой, а сверху была пропитана великолепным бульоном. Я почувствовал вкус мелко нарезанного сельдерея, сочного лука и лаврового листа, а также густого мясного соуса. Никогда прежде я не был так увлечен своими вкусовыми ощущениями. Дело было не только в ароматах. Я наслаждался солоноватым вкусом ветчины и тем, как острый паштет контрастировал с мягким хлебом. Круассаны были прослоены маслом, и тончайшее тесто, словно снежинки, ласкало мой язык. Цыпленка выкормили зерном и по всем правилам выпустили из него кровь, прежде чем запечь на дымном огне, чтобы придать ему аромат и сохранить мясо сочным. Ржаной хлеб показался мне просто потрясающим. Я запил еду вином, и слуга принес мне еще. Я ел.

Я ел, как никогда прежде. Я забыл о людях, сидевших рядом со мной, и празднике вокруг. Мне было все равно, что подумает отец или почувствует мать. Я не беспокоился, что Карсина может случайно оказаться рядом и прийти в ужас от моего аппетита. Я просто ел, и меня не покидало сильнейшее наслаждение от изысканной пищи после долгого поста. Я был захвачен плотскими удовольствиями, чувствовал глубокое удовлетворение от того, что могу наконец восполнить свои запасы, и больше ни на что не обращал внимания. Не знаю даже, сколько времени ушло у меня на то, чтобы опустошить оба блюда, и разговаривал ли кто-нибудь за столом. В какой-то момент лорд и леди Поронт обменялись любезностями с моими родителями и отправились к другим гостям. Я едва это заметил. Я был полностью поглощен простым и всеобъемлющим удовольствием — едой.

Только когда оба блюда опустели, я снова начал осознавать мир вокруг меня. Отец сидел молча, каменно застыв, мать улыбалась и что-то говорила в безнадежной попытке сохранить образ супругов, ведущих между собой самую обычную беседу. Ремень впивался мне в живот, но смущение боролось во мне с почти невыносимым желанием встать и отправиться на поиски стола со сладостями. Несмотря на огромное количество съеденного, я все еще остро ощущал запах теплого ванильного сахара, висящий в воздухе, и аромат пирожных с клубникой.

— Ты уже закончил, Невар? — спросил мой отец так ласково, что кто-нибудь посторонний мог бы счесть его невероятно добрым человеком.

— Я не знаю, что на меня нашло, — сокрушенно ответил я.

— Это называется обжорством, — безжалостно заключил он.

Он тщательно следил за выражением своего лица и говорил очень тихо, а его взгляд тем временем блуждал по комнате. Он кивнул кому-то из знакомых.

— Никогда прежде я не испытывал такого стыда за тебя, — добавил он с улыбкой. — Ты ненавидишь своего брата? Пытаешься унизить меня? Что движет тобой, Невар? Ты надеешься избежать военной службы? Тебе это не удастся. Так или иначе я прослежу за тем, чтобы ты подчинился собственной судьбе. — Он повернул голову и помахал рукой еще одному знакомому. — Я предупреждаю тебя. Если не будешь заботиться о своем теле и духе, если не получишь звания в Академии и не женишься на девушке из благородной семьи, то станешь рядовым пехотинцем. Можешь не сомневаться, мальчик, так и будет.

Только я и моя мать слышали язвительность в его голосе. Она побледнела, а глаза сделались огромными, и я вдруг понял, что она боится моего отца, а сейчас ее страх достиг своего предела. Он мельком глянул на нее.

— Пожалейте себя, миледи, и уйдите, если этот разговор вас огорчает. Я разрешаю вам уйти.

Так она и сделала, успев бросить в мою сторону извиняющийся взгляд. В глазах у нее застыла тревога, но она заставила себя улыбнуться, встала и слегка помахала нам рукой, словно сожалея, что вынуждена нас ненадолго покинуть. Затем быстро прошла через комнату в зал.

Я растянул губы в улыбке и проклял свой собственный раболепный страх перед отцом.

— Я сказал правду, отец. Я попросил слугу принести мне немного мяса и хлеба. А когда он подал два больших блюда, да еще в присутствии леди Поронт, что еще мне оставалось делать? Пренебречь роскошным угощением, которое они нам предложили? Заявить, что эта еда мне не подходит, и отказаться от нее? Слуга поставил меня в неловкое положение, но я постарался выйти из него с достоинством. Что мне следовало сделать?

— Если бы ты сам взял себе немного еды, а не ждал, когда тебя обслужат, словно сын старого аристократа, ничего этого не случилось бы.

— А если бы я родился с даром предвидения, именно так я и поступил бы, — резко ответил я и в ошеломленной тишине, последовавшей за моими словами, сам удивился, откуда взялись эти слова.

Изумление от того, что я посмел возражать отцу, стерло улыбку с его лица. Мне хотелось верить, что на одно короткое мгновение в его глазах промелькнуло уважение, но он тут же прищурился, сделал глубокий вдох, словно собирался что-то сказать, затем с презрением выдохнул.

— Сейчас не время и не место, но обещаю тебе, мы еще выясним этот вопрос. До конца сегодняшнего дня говори поменьше и ничего не ешь. Это не просьба, Невар. Это приказ. Ты меня понял?

Я придумал дюжину возможных ответов, но уже после того, как коротко кивнул и он отодвинул стул и оставил меня одного. Два громадных пустых блюда на столе укоряли меня. В моем бокале оставался еще глоток вина, я с горечью подумал, что отец ничего не сказал про питье, и осушил его.

Когда вечером я снова взобрался на козлы рядом с кучером, я был пропитан бренди, словно фруктовый пирог, но это, разумеется, считалось подобающим поведением для сына-солдата, и никто мне ничего не сказал.

ГЛАВА 6 ДЕНЬ ПИСЕМ

В течение следующих дней праздника я изо всех сил старался оставаться незамеченным. Это было непросто. Мне приходилось присутствовать на обедах, и в доме, полном гостей, я не мог совсем ни с кем не встречаться и не разговаривать. Самым неприятным для меня оказалось то, что мои родители пригласили погостить у нас Гренолтеров. Карсина и моя сестра Ярил при любой возможности давали понять, сколь дурного они обо мне мнения. Если я ненароком входил в комнату, где они сидели, они тут же с презрительным видом удалялись. Меня это бесило, и особенно потому, что мне ни разу не удалось ответить им тем же. Я убеждал себя, что с моей стороны ребячливо пытаться показать Карсине свое безразличие, но в глубине души мне отчаянно хотелось, чтобы ее гордость была так же уязвлена, как моя. Я утешался лишь беспощадно подробным описанием моих встреч с ней в дневнике сына-солдата.