Книга Освод. Челюсти судьбы - Виктор Точинов

Тут я несколько выпал из роли. Расхохотался, сообразив, что за триединая деталь извивается в нашем аквариуме. Отсмеявшись, сурово заявил:

– Уболтали. Такое правильным пацанам в рот западло брать… Так че там за условия? Помнится, весь хипеж замутился из-за бутербродов с икрой…

– О них речь не идет. Из меню столовой они будут исключены на все времена, немедленно и безусловно, – пообещал Мавр.

– Уже исключены, – дополнил Ставр.

Переговоры продолжились в том же ключе и завершились вот каким соглашением: ОСВОД получает каждое утро горячие завтраки в отдел (бесплатно, все будет проведено по линии матпомощи, за которую отвечает еще один Мишкунец, Гавр Гирудович); беременные сотрудницы ОСВОДа, как нынешние, так и вновь поступившие на службу, будут обслуживаться вне очереди и по специальному, заранее утверждаемому диетическому меню. Ну а начальник ОСВОДа получит сегодня же презент, изготовленный французскими виноделами немало лет назад. Презент, собственно, уже здесь, вот он, – Ставр слегка встряхнул пакет, внутри что-то заманчиво булькнуло.

Со своей стороны я пообещал немедленно вернуть «деталь» и держать язык за зубами, касательно особенностей трансформации, присущих братьям.

Сделка казалась выгодной, но безоговорочно доверять этой публике нельзя. И я уточнил: в каком кабинете трудится Ставр Мишкунец на благо Института? В триста девятнадцатом, кажется? И пообещал, что если что-то пойдет не так, нанесу визит. Не один, в компании разделочного ножика.

На том и распрощались. Мишкунцы унесли банку из-под каперсов с «деталью», я стал владельцем честно заработанного презента…

* * *

День близился к концу. Я не находил себе места. «Акулий зов», будь он неладен…

Ротмистр не выходил на связь, а «акулий зов» тут как тут, подстегивает, зовет сорваться и помчаться…

«По коням! Все, и Хуммеля с собой!» – хотел скомандовать я. Наш Шерлок Соколов человек, и, значит, способен ошибаться. Мог упустить Катю, купиться на ее какую-то инстинктивную хитрость… А зов штука природная. Его не обманешь.

Открыл рот, чтобы отдать приказ, – и в этот момент прорезался Ротмистр.

– Выехала, едет к Утке. В новое место, ближе к верховьям. Не одна, с каким-то мужиком.

Мужик… Что за мужик? Плевать, не важно…

– Следи, не упускай, но держись в отдалении. Мы стартуем. До связи.

И я громко выпалил давно заготовленную фразу:

– По коням! Все, и Хуммеля с собой!

– Будить его? – тут же спросила Ихти.

– Не надо, разбудим перед погружением. Злата Васильевна, остаетесь на хозяйстве, все как всегда.

– Вы там берегите себя, – ритуально напутствовала Злата Васильевна. – Особенно ты, Сережа.

* * *

Всю дорогу Властимир мрачно молчал. Убедить его в совершенной ошибке мне так и не удалось, – он не привык, он не умеет ошибаться, а признавать ошибки и подавно. Даже проигранная партия в шахматы для Властимира трагедия… Но сейчас мне было не до его душевных терзаний.

Едва вылетели на Обуховский мост, динамик громкой связи взорвался воплем ЛБ:

– Дарк!!! Какого на…

Он редко матерится. Сегодня – третий или четвертый случай за все время нашего знакомства. Зато уж как загнет, так загнет.

– Акула в Утке, – проронил я негромко и холодно. – Едем брать.

– С чего ты взял??!!

– Агентурные данные.

– Какая агентура? Почему я не знаю?!

– Моя личная. Агента должен знать его куратор и никто больше. А сейчас извините, мы подъезжаем, пора работать. – И я отключил рацию.

На самом деле не совсем подъезжали, но на связь вновь вышел Ротмистр. Не хотелось, чтобы босс услышал его доклад и сообразил: я тороплю события и выдаю желаемое за действительное.

– Они оставили машину, прошли к воде вдвоем, – доложил Соколов. – Из-за кустов не вижу, что там делают… Подойти поближе?

– Не надо… Не спугни, самое главное, не спугни… Она нужна мне в обличье акулы, иначе все будет зря.

Именно так… Только располосованный моими клыками труп второго кархародона отмажет меня перед начальством. Извини, Катя. Судьба. Она, а не мои челюсти, прикончит тебя сегодня.

Ну, или твои Челюсти Судьбы поставят точку в биографии капитан-лейтенанта Дарка и кархародона Сергея Чернецова. Тогда не извини…

* * *

Хуммеля я разбудил сам. Дело несложное, но без сноровки лучше им не заниматься, ментальный откат может вывести из строя разбудившего на несколько часов.

– Это мне сюда нырять? – возмутился Хуммель при виде узкой, мутноватой и чем-то попахивающей речки Утки.

– Мы все уже ныряли, не смертельно, – успокоил я.

Властимир не стал меня поправлять и говорить, что он еще не причастился, – по-прежнему мрачно молчал, переживая свою ошибку.

– Знали б вы, какое я море сейчас снил… – сокрушался Хуммель, пробираясь сквозь кусты к береговой линии. – Розовое, как… не знаю, как что… жемчужины с орех вместо гальки на берегу… а закаты там, это видеть надо… ноги…

– Какие еще… – начал я и не договорил, сам увидел, какие ноги: мужские, волосатые, торчащие из воды реки Утки. – Ну что застыли?! Вытаскивайте!

…Он лежал на берегу – лицо искажено, мокрый ежик волос слипся и потемнел. Но шрам на щеке не позволял усомниться: Евгений-не-помню-отчества Паруцкий, сценический псевдоним Михаил Рваный. Никаких повреждений на теле, облаченном лишь в плавки, я не увидел.

– Бесполезняк… – Ротмистр прекратил попытки реанимации, разогнулся и сплюнул. – Полные легкие воды… На каких-то пять минут не успели…

Не хотелось ломать сейчас голову, убийство здесь произошло, самоубийство или несчастный случай. Потом разберемся.

– Тихо! – поднял я руку, хотя услышал все, конечно же, не ушами. – Она трансформировалась. Только что… Начинаем!

Зов, если пользоваться звуковыми аналогиями, звучал до сих пор как гудение комара. А теперь взревел, как двигатель самолета на форсаже. Разрывал мне мозг и гнал под воду.

Девчонки скользнули в речку изящно, без всплеска, Властимир же плюхнулся тяжело и неуклюже. Он, даже трансформировавшись, от неуклюжести не избавляется… Его тотем – зеленая морская черепаха, существо, в воде далекое от эталона скорости и изящества. Но главные его достоинства не в этом, он мозговой центр наших подводных операций…

Я подождал, пока он трансформируется, пока Хуммель, уже обернувшийся полуметровой реморой, в просторечии рыбой-прилипалой, прицепится снизу к его панцирю. Оставлять кархородона без ментальной поддержки даже на несколько мгновений опасно… И я трансформируюсь всегда последним.

– Мне-то что делать? – спросил Соколов.

– Сторожи наши шмотки! – пошутил я.