Книга Баржа смерти (сборник) - Михаил Аранов

Начались аресты партийных работников высшего и среднего звена Ярославля. На освободившиеся места направлялись свежие кадры из провинции. В конце июля 1937 года Иван Поспелов был вызван в Ярославль для работы в обкоме партии. Прощались торопливо. Иван был хмур и неразговорчив. Соня нервно обнимала Катю и Константина Ивановича. Шепнула на ухо Кате: «Едем как на Голгофу».

Молча выпили водки как на поминках. Глядя, как Соня опрокинула в рот рюмку, и Катя пригубила малость.

Уже в дверях Соня сказала: «Как устроимся, непременно надо свидеться. Я дам вам знать».

На фабрике «Заря социализма», в прошлом Локаловской мануфактуре, появился новый директор Колповский Алексей Петрович. С виду – вроде простоватый, неотесанный мужичок. Но когда в Ярославской газете «Северный рабочий» была напечатана статья за подписью первого секретаря Ярославского обкома Николая Николаевича Зимина, в которой одной из главных задач была провозглашена «энергичная борьба по разоблачению врагов народа», на фабрике тут же было проведено закрытое партийное собрание. Алексей Петрович на этом собрании гневно потребовал засучить рукава и провести генеральную чистку кадров. Правда, неясно, кому поручалась эта работа. Но слово было сказано.

Через пару дней после собрания директор фабрики вызвал к себе главного бухгалтера Григорьева. Долго расспрашивал Константина Ивановича, как ему работалось с Перельманом и первым директором фабрики Ляминым. Константин Иванович невзначай спросил, где нынче Лямин.

Колповский нахмурился и сухо ответил: «Где-то в Ярославле был на пенсии. Кажется, арестован по делу Вайнова».

Константин Иванович не успел испугаться. Простоватое курносое лицо нового директора не внушало опасений, пока не прозвучало: «Как это Вы с левым эсером Перельманом сработались?» Константин Иванович насторожился, однако сумел сдержанно пожать плечами и ответить, что он лишь выполнял работу согласно своей должности. Ожидал с некоторой тревогой, что за этим последует.

Но ничего не последовало. Директор лишь сказал, как показалось Константину Ивановичу, со значением: «Вы свободны. Работайте».

В конце рабочего дня, выходя с фабрики, Константин Иванович увидел, как от ворот отъезжал «черный воронок».

«Это кого повезли?» – спросил он охранника.

«Главного инженера Носникова Тимофея Александровича», – испуганно озираясь, ответил охранник.

«Недолго прослужил на фабрике главный. Меньше полугода. А вот я засиделся. Не к добру это», – подумалось Константину Ивановичу. И откуда-то из тени осенних деревьев хриплым голосом Перельмана прозвучало: «Вы ещё не свели дебет с кредитом, милейший».

Как-то нервно стало на фабрике. Возникло ощущение, что все друг за другом подсматривают. Вот и начальник фабричной охраны Пётр Петрович Филатов исчез. Ведь, считай, больше десяти лет при большевиках на фабрике проработал. Ещё вчера его видели, а сегодня в будке при охране другой мужик сидит. Похоже, не местный. Из чужих. Командным тоном распекает охранников. Из фабричных кто-то видел, как баба Петра Петровича Филатова рвалась с рёвом в ворота фабрики.

Новый начальник охраны, будто, пригрозил ей, что следом за мужем и её отправят куда надо.

И Константин Иванович в своей бухгалтерии стал чувствовать себя неуверенно. Подчиненные стали вести себя излишне независимо. Вроде, как бы без прежнего почтения. Константину Ивановичу уже слышится поганенький выкрик: «Кто здесь временный? Слазь».

Слава Богу, хоть дома всё идет на лад. Младшая дочь, Наденька после десятилетки год проработала медсестрой у доктора Троицкого. Доктор дал ей, конечно, по-родственному, прекрасную характеристику для поступления в мединститут. Правда, рекомендовал ей сначала поступить в медицинское училище. В институте – конкурс сумасшедший. Наденька в августе уехала в Ленинград. В сентябре родителям пришло письмо от неё: в институт не прошла по конкурсу. Поступила в медицинское училище. И ещё пришло письмо от Сони Поспеловой. Она собиралась скоро приехать в Гаврилов-Ям. Есть серьёзный разговор. Мало тревог на фабрике! Какой тут ещё серьёзный разговор?

Соня приехала в субботу вечером. Одна, без Вани.

Объяснила загадочно: «Ему лучше не слышать того, что я вам скажу». «Сонечка, а Ваня знает о цели твоего визита?» – спросил Константин Иванович. Соня утвердительно кивнула головой.

И вопрос какой-то странный задала: «Где ваши дочери?» Будто, не знала этого. «Сонечка, ты же знаешь, Вера в Ленинграде. И Надя уехала в Ленинград в августе, – с тревогой проговорила Катя, – давай сразу выкладывай. Не мучай нас загадками».

Соня тяжело вздохнула, подошла к открытому окну, выглянула на улицу. «Не возражаете? Я закрою окно и задёрну занавески», – обратилась она к хозяевам. Катя и Константин Иванович озабоченно переглянулись, согласно кивнули. «Разве вы не знаете, что творится сейчас в Ярославле? – сказала Соня, – Вайнов расстрелян. Арестованы второй секретарь обкома партии Нефёдов, председатель облисполкома Заржицкий, директор автозавода Еленин, начальник Ярославской железной дороги Егоров, директор комбината «Красный Перекоп» Чернышев. Да что там говорить. Нет смысла перечислять дальше. Короче, вам, Катя и Костя, надо уезжать из Гаврилов-Яма. Но только не в Ярославль, а куда подальше».

– Сонечка, я же не директор какой-нибудь. Просто бухгалтер, – промямлил Константин Иванович.

– О чём ты, Костя! Ты что, лучше декана педагогического института? – сухо, без эмоций ответила Соня.

– Что, и его арестовали? – потерянно спросила Катя. Не получив ответа от Сони, оглянулась на мужа. А тот, тяжело глядя на гостью, произнес:

– Значит, на меня уже дело состряпали.

– Спущен лимит на врагов народа для нашей области. Я не должна вам об этом говорить. Но если не скажу, я буду проклинать себя всю жизнь. – Соня с трудом выговаривает слова, – с 1918 года член левоэсеровской группировки во главе с левым эсером Перельманом. Активно пропагандирует буржуазное упадническое искусство. Исполняет романсы в общественных местах. Костя – это про тебя? – отчаянно выкрикнула она.

– Как, Соня! Имя Перельмана в Ярославле на памятнике жертвам белого террора начертано рядом с именами Нахимсона и Закгейма? – восклицает Константин Иванович.

– Костенька, уже несколько лет как его имени там нет. Он же при жизни был близок к Марии Спиридоновой. А по нынешним временам это уже преступление, – Соня тяжело вздохнула.

Опять подошла к окну, отдёрнула занавеску. Долго всматривалась в темноту улицы. Потом обратилась к Константину Ивановичу:

– В своё время факты, изложенные в доносах на тебя, проверялись. Не подтвердились. Но сейчас, милые мои, – в голосе Сони слышится отчаяние, – если надо, могут легко подтвердиться. И Ваня, будучи в Ярославле, не сможет повлиять на процесс. Всё будут решать местные товарищи. А они уже взяли под козырёк. Вы же статью Зимина в «Северном рабочем» наверняка читали.

В молчании выпили чаю. На ночь уложили Соню в комнате дочерей. Рано утром она засобиралась домой. На просьбы Кати побыть с ними ещё несколько часов, Соня ответила, что не может задерживаться. Ваня будет беспокоиться. Тем более что автобусы до Ярославля ходят редко. Константин Иванович и Катя попытались, было, проводить Соню до автобусной остановки. Но Соня категорически запретила им это делать. «Конспирация», – усмехнулся Константин Иванович.