Книга Инструменты развития. Правила счастливой жизни, успеха и крепких отношений - Алан Фокс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А почему? Ты же оплачивал мои расходы, когда я учился в Гарварде.
Все мои дети умеют спорить. В нашей семье этот навык необходим для выживания.
– Стивен, когда ты учился, это была твоя работа. И я платил тебе за ее выполнение. Уходя с работы, ты теряешь зарплату.
– А…
После этого разговора осталось ощущение незавершенности.
На следующий день Стивен опять позвонил, и спор продолжился.
– Папа, я посчитал, что ты платил мне восемь с половиной долларов в час за учебу в университете. А я сейчас не могу найти работу, где платили бы больше пяти.
– Ну что же, Стивен, значит, ты ушел с очень хорошей работы.
Стивен все-таки переехал в тот район и год жил с семьей своей девушки. Он нашел две работы: рано утром разносил газету Wall Street Journal, а днем помогал официанту в ресторане (припоминаю, что потом он получил повышение и стал поваром, ответственным за блюда быстрого приготовления).
Еще через год он объявил, что поступает в Университет штата Вашингтон.
– Прекрасно, – сказал я, – но в этот раз ты должен продержаться все семестры, пока не получишь диплом бакалавра. Если ты опять бросишь учебу, я все равно буду тебя любить и с удовольствием проводить с тобой время, но больше я никогда не стану оплачивать твое образование.
Стивен согласился. Как я и ожидал, в ноябре на последнем курсе он позвонил мне и уныло сказал, что занятия не приносят ему удовольствия и он подумывает бросить учебу.
– Как хочешь, Стивен. Но если ты бросишь, я больше никогда не буду платить за твое образование.
– Папа, я просто тебя проверял!
Дом остался неразделенным.
Стивен доучился и получил диплом бакалавра физической океанографии. Потом он стал магистром физики атмосферы. А после этого поступил в мединститут и стал дипломированным врачом. Перед последним курсом Стивен, который незадолго до того женился, год прожил с женой в Лондоне и там, в Лондонском институте здравоохранения, получил второй диплом магистра – в области тропической медицины. А сейчас он снова учится и скоро получит диплом в области государственной политики.
Да, здорово же мне пришлось раскошелиться на его образование! Теперь Стивен грозится стать юристом или хотя бы шеф-поваром. Но он сжалился надо мной и сказал, что за свою будущую учебу будет платить сам.
Я уверен, что моя последовательность в оплате образования Стивена помогала сыну завершить его, причем не один раз.
Дом неразделенный означает, что нужно проявлять последовательность.
Вы знаете, что вам нужно и чего вы не потерпите, так придерживайтесь этой линии поведения.
Извинения
Так безупречна, даже чересчур.
Никогда не извиняйся и ничего не объясняй: это признак слабости.
Надо же! Поэт Роберт Браунинг предполагает, будто человек, которому нужно предстать идеальным, имеет недостатки, а актер Джон Уэйн заявляет, что никогда нельзя проявлять слабость, извиняясь. Кому поверить, Роберту или Джону? Как вам поступать: как мой дантист, поспешно извиняющийся, всякий раз причиняя боль, или стоять на своем, как один мой знакомый адвокат, никогда не признающийся в ошибке?
Я продуманно применяю инструмент извинения и не прошу прощения во всех обстоятельствах без исключения.
Для начала нужно понять, что Джон Уэйн или авторы сценария могли считать извинения признанием вины, а следовательно – слабости. Я же позволю себе не согласиться. Мы все ежедневно совершаем ошибки, маленькие или серьезные, уж я-то точно. Если утром я забываю дома мобильный, то совершаю ошибку, и в этом моя вина, но с какой стати мне просить прощения и у кого (кроме тех, кто безуспешно пытается мне дозвониться?). Впрочем, я извиняюсь перед Давин, когда она привозит мне забытый телефон.
Моя главная идея в том, что я не прошу прощения просто потому, что провинился. Я извиняюсь, чтобы успокоить чьи-то задетые чувства, иногда даже в случаях, когда не считаю себя неправым. Почему бы и нет? На извинение нужно очень мало времени и сил. Так что давайте отбросим мысль, будто оно равно слабости или признанию вины. Не думаю, что мой дантист намеренно делает мне больно; извиняясь, он просто старается скрасить мне неприятные ощущения от установки пломбы.
Персонажу Кевина Клайна в фильме «Рыбка по имени Ванда» понадобилось попросить прощения в его же собственных интересах. Но, несмотря на все свои попытки, он был почти не в состоянии выдавить само слово «Извините». По-моему, это очень смешная и реалистичная сцена. Ведь извинения обычно застревают в горле, уме или где-то посредине. Дайте им выход!
Вот подходящий пример двухдневной давности. Давин проснулась явно больной.
– Мне жаль, что тебе плохо, – сказал я в предрассветных потемках. Давин не обвиняла меня в своем временном недомогании, да я и сам не ощущал никакой вины. Но я хотел ее подбодрить, так что в этом случае «Мне жаль» было выражением поддержки, а не признанием вины.
Но представим, что я все-таки был бы виноват: сначала заболел и обкашлял весь дом, передавая заразу через постельное белье и другие поверхности. То есть предположим, что Давин справедливо или ошибочно решила, будто заразилась от меня из-за моего эгоизма и легкомыслия. Тогда я сказал бы: «Мне жаль, что ты заболела, прости, что я был неосторожен». Польза от этого в том, что Давин станет лучше, ведь она почувствует мою поддержку и в некоторой степени то, что она не ответственна за свои страдания. Что я потеряю? Может, жена справедливо или ошибочно рассердится на меня за то, что я ее заразил; но я предпочел бы, чтобы ей стало лучше от моего извинения, пусть даже для этого мне придется расстаться с представлением (возможно, неправильным) о своей невиновности.
Примерно в 1999 году я прочитал книгу Джордана и Маргарет Пол Do I Have to Give Up to Be Loved by You?[59] Ее главная идея в том, что когда близкий партнер просит вас что-то изменить («Мне хотелось бы, чтобы ты мыл руки перед ужином»), у вас два варианта.
1. У вас может быть намерение что-то узнать («Почему тебе важно, чтобы я мыл руки перед ужином?»).
2. Или намерение защищаться («Я помыл руки перед уходом с работы»).
По опыту я знаю: желание что-то узнать, которое, бывает, заканчивается извинением, ведет к согласию и добрым чувствам между двумя людьми. А намерение защищаться почти всегда вызывает у собеседника отчуждение и гнев. Я как практикующий прагматик обнаружил, что у моих извинений никогда не было минусов; а если я не просил прощения, а должен был бы, то это редко приводило к положительным результатам.
