Книга Нацистская пропаганда против СССР. Материалы и комментарии. 1939-1945 - Дмитрий Хмельницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Описанная Волтерсом картина абсолютно необъяснима, если исходить из известной по российским источникам истории советской архитектуры. О руководящей роли Эрнста Мая и других немецких архитекторов не говорилось и не писалось. И уж категорически не упоминались никакие американцы, от которых якобы зависело утверждение всех важнейших градостроительных проектов в 1932 г.
К весне 1933 г. в стране начался такой голод, что темпы строительства промышленности пришлось притормозить. Волтерс пишет: «Высшему руководству стало постепенно ясно, что если строительство промышленности и дальше пойдет в том же темпе, то однажды промышленность будет построена, а население вымрет»[33].
В Новосибирске было остановлено строительство всех больших объектов, включая новосибирский вокзал. Достраивалось только то, что было остро необходимо, – некоторые железнодорожные линии и отдельные промышленные объекты. Престижные, но не промышленные объекты, которые по планам должны были быть выстроены в течение второй пятилетки, потеряли шансы на скорую реализацию. Так произошло и с двумя жилыми поселками, которые проектировал Волтерс.
К тому же отношения Волтерса с партийным начальством были окончательно испорчены, а срок годового контракта подходил к концу. В апреле 1932 г. Волтерс с облегчением отправился домой кружным путем – через Туркестан (Ташкент, Самарканд, Бухару) в Москву и далее в Берлин. В это время из СССР начали разъезжаться и его более знаменитые коллеги, жестоко разочарованные сменой государственного стиля, который как будто в порядке издевательства оказался удивительно похож на официальный стиль молодого Третьего рейха.
Вернувшись домой, Волтерс по свежим впечатлениям написал и осенью того же 1933 г. издал в Берлине книжку «Специалист в Сибири». Это дало повод другому работавшему в СССР немецкому архитектору, знаменитому Ханнесу Майеру, коммунисту, остававшемуся в СССР до 1936 г., назвать Волтерса в «Правде» «вовремя не разоблаченным шпионом».
Волтерс возвращается в Германию уже при нацистском режиме, к которому, в отличие от своего близкого друга Альберта Шпеера, особых симпатий не испытывает. По книге хорошо видно, что он свободен как от социалистических, так и от националистических предрассудков любого рода. Его отношение к людям определяется только их личными качествами, и ничем иным.
Но гестапо приглядывается к людям, работавшим в Советском Союзе, и Волтерс принимает меры предосторожности. Так в книге появляется фраза: «Международное еврейство управляло прессой и в России и давало отвратительные сообщения из Германии»[34]. Нелепость ее в контексте книги ясна любому читателю. Волтерс подробно и чрезвычайно достоверно во всех деталях описывает герметичное советское общество, а также механизм, характер и цели советской пропаганды. Никакому «международному еврейству» в этом описании места нет. Это в чистом виде идеологическая маскировка. Такую же маскировочную роль, видимо, играли еще два замечания Волтерса – о том, что среди членов «треугольников» на предприятиях один или два, как правило, были евреями[35] и что евреями были почти все представители сибирских трестов в Москве[36].
Дальнейшая судьба Волтерса совершенно удивительна. Вернувшись в Берлин, он до 1937 г. проработал в Имперском управлении железных дорог, занимаясь проектами перестройки вокзала Цоо.
В 1937 г. Альберт Шпеер, получивший пост главы Генеральной строительной инспекции и, фактически, ставший главным архитектором рейха, пригласил Волтерса на роль своего заместителя. Как раз тогда Шпеер занялся проектами реконструкции Берлина и превращения его в новую столицу империи «Германиа». Вплоть до конца войны Волтерс был ближайшим сотрудником Шпеера. Он занимался градостроительным проектированием главной трассы нового Берлина – оси Север – Юг, издавал книги об архитектуре Третьего рейха и о творчестве Шпеера.
В 1943 г. Волтерс стал руководителем «Рабочего штаба по восстановлению немецких городов». Весной 1945 г. он по поручению Шпеера совершил путешествие по Германии, организуя в разных городах проектные бюро, которые должны были по планам Шпеера заняться восстановлением и реконструкцией разрушенных немецких городов после войны под его, Шпеера, руководством.
Однако Шпеер оказался на скамье подсудимых в Нюрнберге и получил 20 лет тюрьмы. Волтерс уехал в свой родной город Кесфельд, где занимался проектированием зданий, градостроительством и публицистикой вплоть до своей смерти в январе 1983 г. После войны он снова стал совершенно современным архитектором и без всякой сентиментальности, с иронией вспоминал о своем вкладе в нацистскую архитектуру.
Дружба Волтерса со Шпеером продолжалась практически до самой смерти последнего в ноябре 1973 г., хотя следует еще раз подчеркнуть, что, в отличие от Шпеера, Волтерс никогда ни нацистом, ни членом НСДАП не был. Когда после осуждения Шпеера его семья осталась без средств к существованию, Волтерс организовал сбор денежной помощи среди знакомых. Именно Волтерсу мы обязаны появлением на свет знаменитой книги Шпеера «Дневник из Шпандау», опубликованной после его освобождения. Писать заключенным Шпандау было категорически запрещено, но Волтерс подкупил служащего тюрьмы, и тот выносил ему сделанные на кусочках туалетной бумаги записи Шпеера. Когда Шпеер вышел из тюрьмы, Волтерс преподнес ему его дневник в полном и перепечатанном виде.
Послевоенная судьба Волтерса, его близкие и сложные отношения со Шпеером, его активная публицистическая деятельность могут быть темой отдельного исследования.
В мемуарах, хранящихся сегодня в Немецком федеральном архиве, Волтерс увлекательно, иронично и серьезно описал свою удивительную жизнь. Там можно найти и многое из того, что не вошло в книгу «Специалист в Сибири». Например, градостроительные проекты Волтерса для Новосибирска, письма, которыми он обменивался с русскими друзьями еще пару лет после своего отъезда из СССР, описание случившейся с ним там романтической любовной истории.
Творческая судьба Рудольфа Волтерса должна быть хорошо понятна поколению его советских ровесников и коллег, учившихся в 20-х гг. и несколько раз вынужденно менявших стили и убеждения в силу сложившихся обстоятельств.
Уникальность Рудольфа Волтерса состоит в том, что он оказался причастным ко всем вариантам европейской архитектуры XX в., включая архитектуру двух главных тоталитарных режимов. И еще в том, что он оставил честные и очень полные воспоминания о своей жизни. На это, кажется, никто из его советских коллег так и не решился.
Из моего дневника:
