Книга Мой муж – Николай II. Дарите любовь… - Александра Романова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старый Шт. не может преодолеть всех этих трудностей. Я не вижу иного выхода, как передать дело военному ведомству, но это также имеет свои неудобства! Самый проклятый вопрос, с которым я когда-либо сталкивался! Я никогда не был купцом и просто ничего не понимаю в этих вопросах о продовольствии и снабжении!
Теперь пора кончать, моя голубка. Храни Господь тебя и девочек! Крепко целую.
Навеки твой старый
Ники.
Александра Федоровна – Николаю II
Царское село
25 сентября 1916 г.
Мой любимый душка!
Серая, пасмурная погода, еще больше облетевших листьев, так мрачно. Вчера, милый, я принимала Кутайсова, мы с ним долго беседовали, после него был Павел и рассказал мне об интересных письмах от Рауха и Рыльского и от других знаю – все говорят одно и то же, что это второй Верден, мы бесцельно растрачиваем тысячи жизней, это одно упрямство. О, прошу тебя, повтори свой приказ Брусилову, прекрати эту бесполезную бойню, младшие чувствуют, что начальники их тоже не имеют никакой веры в успех там – зачем повторять безумство германцев под Верденом? Твой план так мудр, наш Друг его одобрил – Галич, Карпаты, Дона-Ватра, румыны. Ты должен на этом настоять – ты глава, и все на коленях будут благодарить тебя, а также наша славная гвардия! Там непроходимые болота, открытые места, на которых невозможно укрыться, мало лесов, скоро начнется листопад, нет никакого спасительного прикрытия при наступлении. Приходится посылать солдат далеко в обход болот, от которых идет такой ужасный запах: там товарищи их лежат непогребенными! Наши генералы не щадят «жизней» – они равнодушны к потерям, а это грех; вот когда есть уверенность в успехе, тогда другое дело. Бог благословляет твой план – пусть его выполнят, пощади эти жизни, милый, я ничего не знаю – но разве Каледин на своем месте в таком трудном деле?
Теперь о другом. Я все охочусь за кандидатом на место Оболенского (между прочим, он просил разрешения явиться ко мне – это очень неприятно, это не мое дело с ним говорить). Что бы ты сказал об Андрианове? Он все еще в свите? Его ведь оправдали, то обстоятельство, что он был под судом, не может служить препятствием? Ведь он вышел незапятнанным из этой истории. Если ты ничего не имеешь против этого предложения, то тотчас телеграфируй, что ты согласен относительно № 1, и тогда я предложу эту кандидатуру Шт., который поговорит с министром внутренних дел: это не приказание твое, ты ничего не имеешь против. Он был очень хорош в Москве, Джунковский пытался свернуть шею ему и Юсупову, из всех Андр. менее всего был виновен. Но тебе лучше судить об этом. Теперь, чтоб покончить с Оболенским, что, если назначить его на место Комарова? Я сомневаюсь, что последний долго протянет – если он даже выживет, то будет инвалидом. Чудное место, Преображ., и, думается мне, он как раз подходит туда. Если ты согласен, телеграфируй: № 2 – да. Это записано у меня на бумажке. Видишь ли, я, вероятно, приму его во вторник, если он выразит недовольство, то я скажу ему, что в будущем ты имеешь в виду для З.Дв. – он в свите, а Зейме нет, и он более подходит.
Дети все ушли в церковь, а я все еще не могу – такая досада.
Павел будет у тебя в четверг с большим докладом: ему хотелось бы посетить гвардию (это было бы очень хорошо) и вернуться в ставку, если удастся, к 5-му. Что ты сделал с письмом Гучкова? Наконец нашему Боткину стало вполне ясно, что это за человек, они родственники, но только теперь он понял все зло, заложенное в нем: Гучков и Поливанов пытались повредить его брату-моряку. Ты теперь спас последнего, послав телеграмму Рузскому, не желавшему подчиниться твоему прежнему приказу относительно Боткина, его приняли там «как собаку».
Мы с Павлом благословили маленькую Шевич – хорошенькая девочка – сегодня день ее свадьбы, мать старая, жирная, почти без зубов, а она моя ровесница! У нее был ребенок 3 года тому назад, счастливая женщина!
Жалею, что нечего рассказать тебе интересного, скучное письмо. Горячее спасибо за драгоценное письмо – твои письма приходят так хорошо – рано, не понимаю, почему мои так часто запаздывают. Я рада, что Бр. послал Кал. на юг и все передал Гурко, это было самое умное, что только можно было сделать, пусть только он будет благоразумен и не упрямится, заставь его это ясно понять.
Ах, я тоже ужасно жажду тебя, скоро, скоро, Бог даст, мы проведем вместе несколько счастливых дней. Пожалуйста, держи Бэби в руках, следи за тем, чтоб он не шалил за столом и не клал рук и локтей на стол, не позволяй ему кидать хлебные шарики. Уже 5 месяцев, как ты отсюда уехал, ах, когда же ты сможешь тронуться с этого места и увидеть что-нибудь другое?
Прощай, мой дорогой, солнце жизни моей. Горячо целую тебя. Бог да благословит и защитит тебя!
Твоя старая
Женушка.
Русские солдаты времен Первой мировой войны.
«Наши генералы не щадят „жизней“ – они равнодушны к потерям, а это грех; вот когда есть уверенность в успехе, тогда другое дело».
Николай II – Александре Федоровне
Царская ставка.
25 сентября 1916 г.
Моя ненаглядная!
Горячо благодарю за дорогое письмо. Возвращаю тебе письмо Палена. Вчера я написал старому гр. Нирод, чтоб эту несправедливость исправили и вернули Палену придворное звание к 5-му октября. Посылаю тебе свою фотографию, снятую в Евпатории, так как у меня она уже есть. Сегодня дивная, летняя погода – 12 градусов в тени – так приятно! Прибыло 2 новых румынских офицера – один из них – сын старика Розетти (мать – урожденная Гирс), вылитый отец, только не плачет каждую минуту. Другой совершенно еще мальчик, очень нравится Алексею; он, вероятно, с ним подружится. Ты должна приехать к 4-му окт. – тогда наш казачий праздник, конечно, еще лучше 3-го. Любовь моя, сокровище мое, как я счастлив при мысли, что через неделю увижу тебя, услышу твой милый голос и заключу тебя в свои объятия! прости за плохой почерк, но перо старое, и его нужно сменить.
Только что получил твою телеграмму. Могу себе представить, как ты принимала синод. Только одного члена там неприятно видеть – Сергия Финляндск.
Теперь должен кончать. Храни Господь тебя, моя дорогая душка, и девочек! Крепко целую.
Твой старый
Ники.
Александра Федоровна – Николаю II
Царское село
27 сентября 1916 г.
Ангел мой!
Вчера, когда я ложилась спать, мороз дошел до 5 градусов, а сегодня утром всего 1 градус и пасмурно. Так как сердце у меня все еще расширено, устроюсь так, чтобы завтра никого не принимать, и весь день останусь в постели, быть может, это мне больше поможет; остается так мало времени – через 5 дней уже едем!
