Книга Убийцы дронов - Сергей Самаров

Я, естественно, первым покинул БМП, приблизился к полковнику, доложил о прибытии взвода в его распоряжение и передал пакет с комплектом оснастки «Ратник». Пообещал лично настроить связь. Коломойников, как мне показалось, остался доволен тем, что я ничего не имею против его общего командования действиями спецназа совместно с «Росгвардией».

— О «беспилотниках» МЧС что-то узнать удалось? — не постеснялся я задать вопрос, хотя старший по званию обычно сам решает, что стоит довести до подчиненного, что не стоит. Но моя вольность была вызвана только тем, что полковник Коломойников сам, по собственной инициативе, изложил мне ситуацию еще в телефонном разговоре.

— Совершенно непонятная вещь. Оператор, который дежурил вчера, человек, как про него говорят на службе, да и дома тоже вторят, совершенно не пьющий, найден валяющимся в кустах неподалеку от детского садика дочери. Пьян до потери памяти. Разговаривать с ним оказалось бессмысленно. Найти его наши сотрудники смогли только по телефонной трубке. Подключили систему биллинга сотового оператора, оператор дал точку с радиусом в сорок метров. На месте уже позвонили по номеру, услышали звонок, трубку нашли между кустов, а самого оператора неподалеку, уже в кустах. Сотрудники пытались с ним разговаривать — бесполезно, только мычит что-то невнятное. Отправили его в больницу, подозревая тяжелую степень отравления алкоголем. Следов насилия на теле не обнаружено. Только большая ссадина с царапиной на лице, но ее он мог получить, падая лицом в кусты. Свидетелей, видевших пьяного человека, идущего в детский садик, найти не удалось. Тем более он был в форме МЧС, а пьяного офицера обязательно заметили бы. Это не на каждой улице происходит, и не в каждом дворе, и не каждый день. Какая-то мутная история…

— Значит, сколько раз «беспилотник» МЧС пролетал над плотиной — неизвестно? — подошел я к конкретному вопросу.

Коломойников что-то, как мне показалось, знал, но мне говорить пока не хотел.

— В том-то и беда, что мы не можем знать, стоит нам ждать нападения или это твои фантазии… Однако есть кое-какие данные, подтверждающие твою правоту. Но данные только косвенные. Тем не менее мы проводим большую подготовку…

Глава двенадцатая

Подполковник Рахматуллин вел к нам под руку крепкогрудого и широкоплечего старшего лейтенанта в «краповом» берете. Я знал, что спецназ МВД уже почти полностью передали в «Росгвардию», но не знал, что носителям «краповых» беретов оставили сами береты, как некую наградную форму одежды, что ли. Хотя, по сути, «краповый» берет еще в спецназе МВД являлся не наградной принадлежностью, а выдавался только тем, кто сдал определенные жесткие нормативы и своей боевой подготовкой доказал, что достоин носить его. Это была не награда, а знак отличия, вызывающий лично у меня только уважение. А сама форма одежды у спецназа «Росгвардии» сменилась. Если раньше, будучи спецназом МВД, они носили армейский «камуфляж» цвета «цифра» или простую черную униформу в зависимости от места службы, то теперь им специально шьют «камуфляж» замысловатого и, как говорят, малозаметного цвета «болото», более прогрессивный, как считается, в сравнении с «цифрой», более маскировочный. Но нас наша «цифра» устраивала уже тем, что она прятала своих носителей от тепловизоров противника. Правда, прятал не сам цвет «камуфляжа», а специальная пропитка ткани, которая не позволяла теплу тела выходить наружу. Ничто не мешало точно такую пропитку наносить и на другой «камуфляж».

Старший лейтенант мне сразу понравился — простым выражением лица, без затей и хитростей. И улыбка у него была естественная, человеческая, без желания скрыть за ней свое реальное состояние. Совсем недавно я читал о современных исследованиях психологов. Согласно этим исследованиям, семьдесят процентов восприятия человека составляет не вербальный уровень общения, как считалось раньше, а то, что раньше считалось второстепенным: выражение лица, мимика, жесты, манера ношения одежды. Все то, что незаметно влияет на подсознание и создает у нас общее впечатление о личности. Вот и личность старшего лейтенанта сразу вызвала у меня симпатию, и я улыбнулся в ответ на его открытую улыбку.

— Познакомьтесь. Старший лейтенант Соломатьев Олег Константинович, начальник охраны плотины. Старший лейтенант Лукрепциев Виталий Николаевич, командир взвода спецназа ГРУ. Наша вычислительная машина или наш гадатель, не знаю уж, как его правильно назвать, — не удержавшись, опять съехидничал Рахматуллин и засмеялся.

Желая использовать оставшееся относительно светлым время суток, я вытащил из сумки-планшета планкарту плотины и, тыча пальцем в обозначение пулеметных точек, уточнил у Соломатьева:

— Посты кто распределял?

— Это еще до меня. Мой предшественник… Мы просчитали работу, нашли ее качественной и ничего не меняли.

— Качественная работа. Грамотно расставлено, — похвалил я. — С пониманием задачи, с вычислением возможных углов атаки. Практически вся территория плотины легко простреливается. Но сразу хочу предупредить. Если атака будет производиться с помощью «беспилотников», как мы ожидаем, бандиты могут пожелать устроить хитрость. Они посадят на плотину рядышком до трех, полагаю, «беспилотников» — никак не меньше. Стрелять по ним ни в коем случае нельзя, об этом следует предупредить весь личный состав. У взрывных устройств дронов взрыватели только прямого воздействия — нажимного и натяжного. При попадании пули произойдет взрыв. От одного взрыва будут активированы другие взрывные устройства. То есть мы сами сделаем то, что желали бы сделать бандиты, и одновременно демаскируем огневые точки. А взрывы разрушат плотину. Я слышал, так они уничтожали взлетно-посадочную полосу на аэродроме в Ираке. Тогда в атаке участвовало одиннадцать дронов. Часть производили бомбометание, а три сели на саму полосу. Охрана подумала, что так они надеются помешать самолетам взлететь, и расстреляла их из пулеметов. Но расстрелять успели только один. Он взорвался, за ним следом взорвались и два других. Полоса вышла из строя — была полностью разрушена. Сколько дронов смогут выставить против нас — предположить трудно. Но, как я думаю, бандиты ради выполнения своего дела будут использовать все, что у них есть, без остатка. С их точки зрения, такая большая работа стоит того. Диверсия на плотине ГЭС по своим последствиям не идет ни в какое сравнение с каким-нибудь наездом грузовика на толпу, что в рядах приверженцев ИГИЛ стало в последнее время модным явлением. И людей погибнет многократно больше, и разрушения будут значительные, и восстановительные работы обойдутся дорого. К тому же быстро завершить их не получится, и люди на много дней лишатся электроэнергии.

Полковнику Коломойникову тем временем позвонили. Для разговора он отошел в сторону, но при этом косо посматривал на нас, словно опасался, что мы устроим коллективную драку и ему придется разнимать нас.

Рассматривая планкарту плотины и обмениваясь мнениями, мы дождались, когда полковник завершит разговор и вернется к нам. Предполагали, что он сделает какое-то сообщение. По крайней мере, я так думал, поскольку в боевой обстановке все звонки обычно именно с ситуацией и бывают связаны. Коломойников сразу подхватил мою последнюю фразу: