Книга Путь самурая - Евгений Щепетнов

– Вообще-то капитан мой сослуживец, а твой ларек находится на моем участке! А не на его! – продолжил я образумливать толстогубого азера.

– Да мне плевать, кто на каком участке! Я ему плачу – вот вы с ним и разбирайтесь! – разбушевался азербайджанец. – А я сейчас возьму и напишу на тебя заявление! За вымогательство! И с тебя погоны сорвут!

Я не успел даже удивиться – как это кавказец в пылу беседы заговорил почти без всякого акцента. Он что, нарочно его подделывал? Кстати. Я слышал о таком явлении. Многие нерусские, прекрасно знающие русский язык, специально говорят с дичайшим акцентом. Для чего? А чтобы не считали умными, чтобы соответствовать облику нормального приезжего «чурки». Так легче взятки от них берут, и вообще – не считают опасными. Слишком чисто говорящий по-русски может быть засланным казачком…

Меня зло взяло. Черт подери, что он несет? Я на самом деле должен проверять его павильон – сертификаты на товары, наличие запрещенных товаров, наличие кассового аппарата и все такое прочее. Так какого черта он мне тут комедию исполняет?! И я вообще-то ни слова не сказал о какой-то там мзде! Пока не сказал…

Я потребовал сертификаты – и вместо сертификатов получил пятерых кавказцев, вылезших из задней комнаты. Они начали вопить, что-то горготать по-своему, хозяин тоже вопил что-то про Городницкого, про то, что менты обнаглели, и еще что-то тупое, идиотское. И наступил такой момент, когда мне надо было решить: вступать в битву с шестерыми кавказцами или уйти несолоно хлебавши.

Да, я мог вступить в битву, они бы мне наваляли, пошли бы под суд и параллельно завалили бы надзирающие органы кучей жалоб на беспредел отдельно взятого участкового, на то, что он пытался вымогать деньги у честного гражданина, и они только защищались – потому вшестером и переломали ему ребра. Ну да, их все равно осудили бы, меня потаскали бы по инстанциям, но осадок все равно остался бы. И в конце концов за мной могли бы установить «негласку», чтобы узнать, как я разлагаюсь, коррумпируюсь и загниваю, и понять, как поэффективнее пресечь мою противоправную деятельность, порочащую образ российского милиционера. Могут и до увольнения довести! А мне этого не надо, точно. В любом случае все мои планы на ближайшее время точно рухнули бы – тренировки, месть и все, все, все.

В общем, я ретировался, полный злобы и туманных угроз. Я не знал еще, как отомщу этому самому Ибрагиму за свой позор, но был полностью уверен, что так это и случится.

От Ибрагима я побрел в пикет, надеясь встретить там того же Городницкого – он после планерки обязательно появляется в опорном, чтобы совершить свой обычный обход по торговым точкам курируемого им участка. Ну – чтобы не забывали, а еще – чтобы прихватить чего-нибудь из продуктов или выпивки в счет будущих выплат. Так все участковые делают. Или почти все. Я только так не делал – до сих пор.

На мою удачу Городницкий был на месте и, когда я ворвался в пикет, кипя пролетарским гневом на жадных торгашей, поднял взгляд на мою раскрасневшуюся от жары и быстрого шага физиономию и удивленно спросил:

– А ты чего не дома? Тебя же отлеживаться отправили!

И тут же озабоченно добавил:

– Смотри, меня не зарази! Мне работать надо! Некогда болеть!

– Викторыч, что за фигня? Ты почему крышуешь ларьки у меня на участке? Своего мало, что ли? Какого черта ты к Ибрагиму полез?

Городницкий снова слегка ошеломленно посмотрел на меня, пожал плечами и довольно натурально спросил:

– Ты с ума сошел? Какая еще крыша? Ничего не знаю! Ты своими делами занимайся, а не придумывай всякой ерунды! И не слушай всяких там азеров!

– А с чего ты решил, что это азеры мне сообщили о том, что ты их крышуешь? – вкрадчиво спросил я, глядя в глаза капитану Городницкому.

– А кто еще-то? – хмыкнул он. – Хачики вечные выдумщики! Такого напридумают – хоть стой, хоть падай! Не знаю ничего! Не мешай!

– Ну ты, Викторыч, и козел! – не выдержал я, и Городницкий тут же взвился:

– Ты как со мной разговариваешь?! Со старшим по званию?! Да я на тебя рапорт напишу!

– Да пошел ты на хрен! – ласково сообщил я и направился к выходу из пикета. – Еще и в ООН напиши!

Вышел я из пикета в совершенно дурном настроении. Вот на кой черт надо было злить Городницкого? Посылать его? Викторыч мне, конечно, не друг, но так-то он мужик неплохой, незлой, но при этом еще дико самолюбивый и злопамятный товарищ. С него станется накатать рапорт! Правда, хрен что докажет – я от всего откажусь, нас ведь было только двое, но опять же – осадок останется. И теперь Викторыч будет мне вредить.

Вот ведь какое дело – деньги! Чуть коснись их, и начинается – приятели превращаются в недругов, недруги – в настоящих врагов.

А настроение бесповоротно испортилось. Я ведь хотел пройтись и по другим торговым заведениям на своем участке – по мелким заведениям, само собой! Крупные магазины, и уж тем более предприятия, что находятся в офисном здании на углу улицы (всякие там ООО и ЗАО), платят птицам полетом повыше – или парням из уголовки, или вообще кому-нибудь из областного УВД. Ну или бандитам. Хотя частенько и тем, и другим.

Кстати, я не понимаю, почему многие платят бандитам. Выгоднее ведь платить ментам! На ментов всегда можно найти управу, а на бандитов? Они же беспредельщики! Сегодня ты им платишь двадцать процентов, завтра – тридцать, а послезавтра они захотят забрать все! И что тогда? Их только убивать, и больше никак! Ну да, есть и менты беспредельные, но… бандиты все-таки всегда хуже. А крыши сейчас ставят все. Время такое! Лихое…

Итак, Городницкий успел залезть и на мой участок, и на своем все прибрал. А что тогда мне? Шинкарка, и все? Это сколько я буду копить на машину и на оружие?! Нет, надо что-то придумывать с деньгами. Интересно, а Гаранкин кого «курирует»? Приемку металла, скорее всего. Ту, что в гаражах. И ту, что за стадионом. Говорят, приемки – выгодное дело. Они ведь, кроме денег, еще и спирт барыжат. Расплачиваются за металл «Роялом» и всякой такой дребеденью – по завышенной цене, само собой. У меня на участке еще куча магазинов, несколько ларьков больших и малых, ресторан, гостиница…

О! А если попробовать гостиницу взять на абордаж? Не-е… это вряд ли. Такие штуки «курирует» областное начальство. И скорее всего – соседи. Почему соседи? Потому, что они сидят через стенку: тут УВД, а через стенку – ФСБ. Здание одно и то же. Вот и прозвали их соседями – называют эдак иносказательно, как в древности зверей называли. Медведь – косолапый, Топтыгин. Лось – сохатый. Одних называли потому, что боялись спугнуть. Мол, услышат свое имя и убегут. Других – чтобы не приманить.

Вот так и фээсбэшники. Назовешь по «имени» – приманишь на свою голову. А их хоть и потрепали в перестройку и постперестроечное дерьмократическое время, но опыт выслеживания и подглядывания у них остался – он в крови и никуда не делся. Да и финансирование у них покруче, чем у нищих райотделов: наводнят тот же опорный записывающими устройствами – без чужого уха не вздохнешь! И загремишь под фанфары лет на семь. Гаишников вон на раз с линии снимают!