Книга Египтяне. Великие строители пирамид - Сирил Альдред

В таких стабильных условиях и взгляд на космос должен был сформироваться статичный: перемены шли в повторяющемся ритме, не создавая нового. Борьба между противоположными силами поддерживала баланс. Летом земля может высохнуть, но все равно придет разлив. Древний Осирис погибнет, но его сын станет новым Гором и займет место отца. Победа бога-солнца провозглашается с каждым восходом, хотя на закате он умрет. У египтян не было космогонии, которая учила бы, что в начале мира человек был низвергнут за то, что бросил вызов богу, или когда-то мы жили в золотом веке, и с тех пор мир пришел в упадок. Еще меньше было идей о том, что впереди ждет лучшая жизнь. Правители произошли от богов, правивших Египтом с момента его сотворения; следовательно, он с самого начала был совершенен; поскольку страной всегда правил бог, никакое улучшение не требовалось. О людях, стаде бога, хорошо заботятся. Он творит небо и Землю по своем желанию. Он утоляет их печали и заставляет воздух вдыхать жизнь в их ноздри. Они — изображения, вышедшие из его членов… Он также убивает их врагов.

Так писал отец фараона, ссылаясь на древний миф о том, как бог-солнце решил наказать людей за дерзость, но под конец пожалел и смилостивился. По мнению египтян, людям свойственно было ошибаться, а богу прощать их, поскольку «его гнев проходит через минуту». Поэтому в их психике совсем не было чувства вины; беспокойство, которое так часто влекло человечество к хорошему и дурному, у египтян заменялось другим побуждением: не примириться с богом, а настроиться в соответствии с системой Маат, которую он создал.

Природой они были избавлены от множества забот, осаждавших соседние племена; кроме того, они оберегали свой покой, принимая закон божественной инкарнации. Это дополнялось статичным и радостным принятием мира в том виде, в каком он есть, созданного совершенным и сбалансированным, «живым от края до края». Доказательством тому может служить их искусство, где магнат во всем своем величии изображался за полевыми работами рядом с обычным крестьянином. Достоинство высшего чиновника и его семьи уравновешивало агрессивное поведение сборщиков урожая. Пока рыболов трудится на болотах, фараонова мышь-мародер хозяйничает в гнезде водяной птицы. Если охотник в пустыне, то рядом гиена набрасывается на новорожденного козленка. Эти многолюдные картины мы объясняем острым и юмористическим наслаждением жизнью, присущим художнику. Кроме того, здесь есть инстинктивное чувство, что без таких противоречий вселенная потеряет равновесие.

В египетском мире его олицетворяло Маат — понятие, в зависимости от контекста означавшее «порядок», «правду» и «правосудие». Оно достигалось, когда естественная гармония космоса, существовавшая в момент его создания, заново восстанавливалась после периода беспорядка. Наиболее заметно этот беспорядок, ложь или неправда проявлялись в первый промежуточный период, когда распалась связь времен, установленный порядок сменился анархией и жизнь потеряла смысл. Подобный хаос или антимаат устанавливался между смертью фараона и восшествием на трон его наследника. Кризис прекращался только с восстановлением Маат; в этом смысле очень показателен факт, что нового фараона часто изображали вместе с богиней, персонифицирующей это понятие. Так, радость и облегчение при коронации Мернептаха поэт выразил такими словами:

«Маат победил ложь, грешники повержены, и жадные отторгнуты. Вода стоит и не падает, Нил дает высокий урожай. Дни долги, и для ночи есть часы, и месяцы сменяются вовремя. Боги снисходительны, и в сердцах свет, а жизнь проходит в удивлении и смехе».

Для египтянина цель жизни была в достижении Маат. «Правда хороша, и ценность ее неизменна и не уменьшилась со времен ее создателя, — писал своему сыну Птахотеп. — Тот, кто нарушает ее законы, будет наказан. Она лежит прямой дорогой даже перед невеждами». Невежество можно победить знаниями, поскольку египтяне верили, что, хотя правильного отношения к жизни достичь нелегко, ему можно выучиться. До нас дошел сборник упражнений на эту тему, сильно искаженный, как и школьные примеры, но содержащий описание идеалов, которых следовало достичь. Кроме того, сохранилось множество молитв, написанных людьми, которые, по их мнению, прогневили бога; в них они сознаются в грехах, но говорят, что были не злыми, а невежественными. «Не наказывай меня за злые дела, — писал один. — Я тот, кто сам себя не знает, слабоумный человек. Весь день я следую велению своего желудка, как вол за кормушкой».

Такие люди в «Поучениях» описываются как «страстные», обреченные на несчастья и окончательное падение из-за своей гордости, жадности и придирчивости. Они неудачливы, и их лучше избегать. Противоположностью им служат люди «спокойные», довольные своей участью, скромные, терпеливые и благосклонные. Только они достигают успеха, потому что не разрушают гармонию, существующую в космосе, а являются ее частью. Таким образом, если египтянин поступал неверно, то выступал против божественной системы Маат, а не вступал в конфликт с высшим богом, обычно очень далеким и достижимым только через посредство божественного фараона.

Перевороты позднего периода с династическими проблемами, неудачи за границей, подчинение фараонов чужеземными завоевателями и гибель удачи нации нанесли идее еще более чувствительный удар, чем это было в сложные времена первого переходного периода. Лучшее, что мог сделать египтянин, — вернуться в прошлое, когда люди, по-видимому, умели устанавливать гармонию внутри своего мира. Как и все народы до возникновения науки, они в основном полагались на магию, которая в прежние времена работала на благо, давала дисциплину, уверенность и позволяла преодолеть невзгоды. Она давала результаты, поскольку не входила в область эмпирического знания. Ежегодно проводили церемонии, обеспечивающие разлив Нила. Во времена общего упадка древней веры перед лицом постоянных невзгод позднего периода египтяне все больше полагались на сверхъестественное вмешательство: на оракулов, гороскопы, заклинания, амулеты и все виды магии, которые вызывали недоумение у греков и римлян. Однако мы должны судить древних египтян не по ситуации в момент упадка, а по тем двум тысячелетиям, когда система работала. По словам Франкфурта, «жизнь человека как индивидуальности и в еще большей степени как члена общества объединялась с жизнью природы… Опыт такой гармонии считался величайшим добром, какого мог достичь человек».