Книга Хватит быть хорошим! Как перестать подстраиваться под других и стать счастливым - Тома Д’Ансембур

– Карим, ты действительно в полном отчаянии (Ч), и я вижу, что ты вряд ли поверишь, что ваши отношения могут улучшиться (П).

– Все пропало, говорю тебе, – снова завопил он. – Совершенно пропало, я больше ни во что не верю. Я гожусь только на то, чтобы пустить себе пулю в лоб…

– Да, ты действительно в скверном положении, когда жизнь больше не имеет смысла (П: чтобы жизнь обрела смысл), и ты предпочитаешь покончить с ней (Запрос или Действие), именно так ты себя чувствуешь?

– Именно так.

– Тебе мучительно (Ч) видеть, что ваши отношения зашли в тупик и не удовлетворяют тебя (П: чтобы отношения развивались удовлетворительно). И тебе так страшно оказаться одному (Ч), что ты предпочел бы отстраниться от этого страдания или защитить себя (П: защититься от страдания). И поэтому ты не находишь другого решения, кроме как пустить себе пулю в лоб (Запрос или Действие)?

– Ну да, я не вижу другого выхода.

– У тебя большая беда (Ч), все перевернулось, все вверх дном, нет ничего, что сравнилось бы с этой бедой (П: чтобы все встало на место, чтобы жизнь пересилила беду).

– Да, это так…

Молчание, долгое молчание. Я слышал, что он стал дышать спокойнее, я несколько раз вздохнул, напоминая о себе, внимательно прислушиваясь к тому, что он переживает, – чтобы дать ему понять, что мое молчание не означает отсутствия. Потом я продолжил:

– Не хочешь ли услышать, как я к этому отношусь?

– Ну, говори.

– Прежде всего, я глубоко тронут тем, что ты мне позвонил (Ч), что ты приложил усилия и нашел меня здесь в выходной день.

– Ты удивлен, да?

– Ну да, как ты нашел телефонный номер?

– Я позвонил твоей секретарше из организации. Она сказала мне, что ты, вероятно, здесь, и я попытался связаться с тобой. И вот!

– Что же, я тебе действительно признателен (Ч) за доверие (П), которое ты оказал мне, несмотря на всю глубину твоего страдания.

– Признателен?

– Да, я воспринимаю твое доверие как дружеский подарок, сердечную дружбу, которая не угасла. Ведь прошло два года, но она до сих пор жива… И, видишь ли, для меня это дороже всего на свете. (Молчание.) Тебя это, наверное, удивляет?

– Да, немного. Я ощущаю себя таким бесполезным и никчемным, что не понимаю, чем могу быть тебе полезен.

– Ты удивлен (Ч), потому что едва можешь поверить (П: потребность поверить в то, что участие может быть полезным) в то, что участие способно принести радость?

– Ну да.

– Я радуюсь, что мы вместе, что мы вместе можем проанализировать ситуацию и найти выход из нее. Я рад, что мы можем рассчитывать друг на друга. Ты даришь мне радость своего присутствия, пусть даже в горести. Как ты себя чувствуешь, слыша мои слова?

– Лучше, мне приятно. Я расслабляюсь.

– По опыту я знаю, что люди, общаясь, часто наступают на одни и те же грабли и не замечают этого, потому что слишком зациклены на себе. Не хочешь ли поговорить об этом, чтобы посмотреть, можем ли мы в этом вместе разобраться?

Мы поболтали еще некоторое время. Карим становился увереннее, видя, что наглухо закрытые двери приоткрываются. Он снова делал ставку на жизнь. Мы расстались, довольные друг другом.

Комментарий

1. Опасность не в том, что вы идете по тоннелю, в конце которого вас поджидает самоубийство. Опасность в том, что вы не прислушиваетесь к происходящему в этом тоннеле. За желанием умереть скрывается желание жить, которое было подорвано разочарованием.

2. Я столкнулся с подобными случаями в самом начале своей работы с молодежью. У меня не было никакой подготовки, я не умел слушать и часто использовал неловкие инструменты «послушного мальчика, делавшего абсолютно все, что хотят другие»:

• Отрицание или обесценивание: «Но это не столь важно, это пройдет, видишь, жизнь прекрасна».

• Морализаторство: «Эта связь ничего не значит для тебя. Оборви ее».

• Совет: «Займись спортом. Проветри мозги».

• Поворот к себе: «Знаешь, у меня тоже бывали трудные времена».

Я отрицал страдание ближнего или пытался отвлечь его от страдания, будучи перепуган мыслью о самоубийстве – той разрушительной частичкой самого себя, к которой я не удосужился прислушаться и которую не позаботился приручить. То есть я не был готов прислушаться к горю и полноправно разделить с человеком его несчастье. Я пытался уклониться от него. Неспособный вынести вида гноящейся раны, я пытался отвлечь раненого, переключая его внимание на что-то другое или заливал рану мазью и заклеивал толстым пластырем.

Каждому известно, что, ухаживая за раной, нужно очистить ее, то есть посмотреть прямо в лицо тому, что вызывает боль, прикоснуться, промыть и только потом дать ей проветриться, успокоиться, зарубцеваться. Это больно, но это целительно.

То, что вызывает боль, не обязательно наносит вред.

Раньше у меня не хватило бы внутреннего спокойствия, уверенности в себе, в ближнем и в жизни, чтобы отразить Кариму его боль, как в зеркале, чтобы вытерпеть его долгое, мучительное молчание после того, как я сказал ему: «То есть жить незачем, все вверх дном». Раньше я немедленно попытался бы предложить ему разного рода решения и дать добрые советы – чтобы успокоиться самому, чтобы иметь возможность сказать себе, что я действительно сделал все, что нужно. Ведь я главным образом умел что-то делать, а не быть, не быть рядом с кем-то.

3. Сегодня я занимаюсь психотерапевтическим сопровождением и работаю с теми, кто оказался на дне ямы, понимая, что они нуждаются в моем присутствии, нуждаются в том, чтобы не быть одинокими.

Карим почувствовал себя одиноким (он сказал об этом), то есть покинутым, выброшенным, и в этом его трагедия. Если бы я выложил ему свои решения, свои успокаивающие советы, я бы занимался не им, а собой, своей тревогой, я был бы не с ним, а с собой, со своей паникой или чувством вины, возникающими при мысли, что я пренебрегаю обязанностью «творить добро».

Значит, он все острее чувствовал бы одиночество, все больше убеждался в том, что никто не способен понять его невзгоды в полной мере и что действительно не остается другого решения, кроме самоубийства – своеобразной анестезии.

А поскольку меня тронуло его несчастье, благодаря сопереживанию или эмпатии, поскольку я не оставил его в печали, проявив всю свою доброжелательную заинтересованность, Карим почувствовал себя не таким одиноким. Несомненно, он переживал серьезные трудности, но в то же время мы были вместе.

Так выявляется причина, лежащая в основе трагедии Карима и многих других трагедий: нам важно быть значимым для кого-то, жить в чьем-то сердце, иметь свое место среди других, находить общий язык.