Книга Штопальщица - Светлана Храмова

Линда не любила дорогие украшения. Носила бижутерию, сделанная по собственным эскизам. Совмещение фермерских традиций Голландии с индийскими, африканскими мотивами. Полудрагоценные камни и кожа, дерево, иногда серебро – нечто такое, что запоминается. Фантастические колье и браслеты. Она была замечательным дизайнером. Она была интересной женщиной. Но, возможно, слишком специфической, чтобы привлекать.

Мужчины, так громко восторгаясь загадочностью, предпочитают находить это качество в женщинах, понятных им с первого взгляда.

Да, она пересилила глухоту, но эта победа сформировала в ней такую ни с чем несопоставимую внутреннюю силу, которая вряд ли ею осознавалась в полной мере, но окружающими всегда ощущалась. Как нечто пугающее и непонятное. К тому же, Линда очень сложна в общении – и не только из-за того, что не слышала. В любой момент могла сказать что-то очень колкое, в чем сама, кстати сказать, колкости не находила. Она легко могла обидеть, но еще легче обидеться. С ней лучше соблюдать дистанцию. То самое расстояние вытянутой руки, которое она предпочитала.

Стала хорошо известна ее фраза: «Я рада тебя видеть и буду рада видеть тебя уходящим». И это не сказано врагу, нет – это сказано дружелюбно. Так она выказывала расположение. Не всякий ее расположение соглашался принять. С ней с удовольствием играли музыканты, композиторы умоляли исполнить музыку впервые. Это гарантия успеха. Но ее боялись – боялись приближаться, и уж подавно боялись любить. Долгое время она об этом не задумывалась. Но теперь все больше и больше ощущала отсутствие настоящего женского опыта как главную проблему своей жизни.

И бриллианты ей подарил не любовник, не мужчина, упрашивающий о свидании. История ее уникального старинного колье с серьгами проста и невероятна.

После грандиозного успеха на моцартовском фестивале в Зальцбурге, к ней в уборную прошла величественного вида русская аристократка, не менее пятидесяти лет живущая в Париже. Голосом, не терпящим возражений, заявила, что мечтает подарить ей старинные российские драгоценности в знак восхищения ее необычайным и ярким талантом: «Вы настоящий бриллиант и сверкаете ярче, чем все драгоценности мира. Моя дочь умерла, никого у меня больше нет. Это брильянты моей матери. Я хочу оставить их вам, чтобы они нашли достойную обладательницу. Примите».

В артистическую уборную просочились журналисты и на следующее утро об этом писали газеты. Как выяснилось, бриллианты стоили астрономическую сумму. Единственный раз, пожалуй, ничего не сказано о ее глухоте. Фотографии Линды и старой леди с драгоценностями в руках.

«Вы брильянт, – сказала русская княгиня феноменальной перкуссионистке Линде Макдорманд, преподнеся ей в дар уникальное ожерелье и серьги времен Императрицы Екатерины…».

Только один раз она не почувствовала себя униженной людьми, которые не считают ее нормальной. Она добьется своего, заставит писать о себе как о женщине, которая сводит с ума. Она сделает это, чего бы это ни стоило.

Драгоценности русской княгини Линда повсюду возила с собой. Как талисман.

Резко завибрировал воздух. Она поняла, что звонит телефон. Пара стуков по микрофону. Три, четыре, опять два. Это их с Дэвидом условный сигнал.

– О, привет, дорогой! Еле проснулась сегодня, прихожу в себя. Если ничего не изменилось – в три часа я буду во второй репетиционной студии. Мои инструменты должны быть там. Постучи дважды, если все в порядке.

Линда приняла сообщение, что репетиция начнется вовремя, и положила трубку.

Она должна быть неотразимой, хотя Линда не знала толком, что именно для этого нужно. Она догадывалась, что быть женщиной, которую любят – искусство, такое же сложное, как музыка. Но никто ее этому не учил. А от природы она не обладала тем изощренным чутьем, которое зовется женской интуицией.

Но она преодолеет. Как преодолевала страх при езде на мотоцикле, которого она боялась, но гоняла в Амстердаме вовсю. Убеждала, что мотор озвучивает пространство вокруг и необходим ей как гимнастика для слуха.

Как училась бизнесу, ненавидя цифры и подсчеты. Просто из нежелания быть женщиной, которую обманывают – когда задумала «Экзотик», сеть уютных кафе в Голландии. Декорировала их инструментами перкуссии, деталями мотоциклов, африканскими символами войны, любви, ненависти – всем, что смогла привезти из дальних поездок. Там звучала ее музыка, соответствующим образом записанная. Звуки мягко проникали во все уголки помещений и Линда по праву считала, что в интерьерах она воспроизвела свои лабиринты сознания.

В результате удавалось все. Если она еще не знает, как вести себя, чтобы быть любимой, она этому научится. Она будет много об этом думать, и… И она отомстит Дэвиду. Тщательно, творчески, вдохновенно.

Линда надела коричневую юбку, зеленую блузку с широкими рукавами и желтые бусы из янтаря с тремя большими браслетами, плотно фиксирующимися на запястье. Темные с желтыми отворотами сапоги на невысоком каблуке. Оглядела себя в зеркало в сотый раз за этот день. Такой она себе нравилась. Черное клетчатое пальто с широким зеленым шарфом завершило общую композицию. Она готова к встрече с неотразимым Дэвидом Луччи.

VIII

Репетиционная студия в Альберт Холле – это огромная комната с инструментами, будто позабытыми здесь – контрабасы, арфы, рояль. Все то, что трудно перемещать. Инструменты Линды тоже были перенесены сюда, сразу после вчерашнего концерта, за этим она проследить успела. Преднамеренно опоздав на семь минут, она вбежала в студию.

Дэвид был уже там, он сидел за роялем. Партитура «Фейерверков для оркестра и перкуссии», автор – американская восходящая звезда Джо Ларсски, стояла на пюпитре. Линда застыла, опознавая. Звучала поэтичная средняя часть.

Линда села на стул, медленно стянула с себя сапоги, не обращая внимания на Дэвида. Он прервал игру, и подошел к ней.

– Я снимаю обувь, чтобы слышать. Ты же знаешь.

– Здравствуй, Линда.

– Привет, дорогой. Ты посмотрел, все переставили правильно?

– Кроме тебя никто не знает. Ты прекрасно выглядишь сегодня.

– Ах, вчера я так устала! Надеюсь, отоспалась. Рада тебя видеть.

– Начнем? – спросил он, усаживаясь у рояля.

– Не торопись, мне надо все проверить. – Она раскрыла ноты. – Тут во второй части виброфон, концертные колокольчики и деревянные пластины. Практически одновременно! И высота звука прописана. Я должна переместить страницы, минуту подожди. Вот так, – она установила ноты на пюпитр и посмотрела на него, улыбаясь.

Ее лицо прямо перед ним, в просвете между крышкой рояля и струнами.

– Я готова. Приступим.

Дэвид потрясен, не ожидал от Линды такого самообладания. Она совершенно естественна! Он боялся, что придется что-то объяснять. Вид абсолютно спокойной Линды его сбил с толку.

Он сыграл вступление струнных, поддерживаемое репликами духовых.