Книга Братья Орловы - Елена Разумовская

Но делать нечего, и Екатерине пришлось искать помощи среди тех, кому она доверяла. Как это ни парадоксально, никого ближе и надежнее Алексея Орлова у нее не отыскалось. Именно Орлов, будучи в Италии, обнаружил самозванку и впервые сообщил о ее существовании государыне: лжекняжна написала ему, уверенная, что на русского героя ее чары подействуют, как и на прочих мужчин, и он принесет ей российский трон на острие собственной шпаги. Но Алексею Орлову красота самозванки не вскружила голову, и он описывал ее довольно сухо: рост невелик, худощава, ни смугла, ни белолица, веснушчата; имеет темные волосы и темно-карие глаза… В своем сообщении Екатерине Великой граф Орлов предлагает применить к ней, смутившей покой государыни, самые крайние меры: «…я навязал б ей камень на шею да в воду…»

Возможно, попросив его привезти под конвоем самозванку в Петербург, императрица учитывала и то, что в Ливорно стояла победоносная эскадра, полностью подчинявшаяся ему, Чесменскому герою — победителю турецкого флота.

Что случилось в действительности, неизвестно. Существует множество разнообразных слухов, домыслов, исторических анекдотов, которые говорят о роли Алексея Орлова в этой истории. Но, как известно, «…если анекдот сохранится не в частной, а в общей памяти, он станет фактом истории, чтобы, соединившись с другими анекдотами о других событиях, образовать миф о своей эпохе»{110}; иными словами, история в наших глазах складывается именно из анекдотов, доживших до наших дней в разного рода источниках.

Итак, самая распространенная версия тех далеких событий, которой мы и станем придерживаться, рассказывает следующее. Алексей Орлов, находясь в Италии, получил от императрицы приказание выяснить, что это за авантюристка, угрожающая спокойствию российскому, и принять надлежащие меры. Под таковыми подразумевалось заключение девицы под стражу и доставка ее в Россию для дальнейшего расследования. Герой Чесмы взялся задело со своим обычным рвением. Ему не составило труда отыскать в Риме княжну Тараканову, которая жила в очень скромных условиях, имея при себе лишь одну служанку. Алехану, про которого современники говорили, имея в виду страшный шрам на лице, что он «…был бы редкой красоты, если бы не имел столь суровой наружности»{111}, легко вошел в доверие к девице, падкой до мужского внимания. Он был настоящий герой из девичьих грез, который к тому же признавался в любви, говорил, что верит ей и признает ее царственное происхождение. В доказательство этого Алексей Григорьевич снял для лжекняжны богатый дом в Пизе, оплачивал все ее расходы, а она верила, думая, что ежели он одну на престол возвел, то не задумается рискнуть и для нее. Недаром же не любившая Алехана и прочих Орловых княгиня Е.Р. Воронцова-Дашкова в беседе с Дени Дидро назвала его «одним из величайших злодеев на земле», а замечательный отечественный историк нашего времени писал, давая графу Орлову-Чесменскому характеристику: «Он был цареубийцей в душе; это было у него вроде дурной привычки»{112}.

Чтобы окончательно усыпить подозрения Елизаветы Алексеевны, Алексей Орлов предложил ей обвенчаться тут же в Италии, по православному обряду, и уж затем, как венчанную жену перед Богом и людьми, везти ее в Петербург, где свершится историческая справедливость и она сменит на троне Екатерину Великую. Правда, в Пизе православного священника не нашлось. Счастливая Елизавета Тараканова поехала вместе с возлюбленным в Ливорно, где таковой имелся на кораблях русской эскадры Орлова. Что интересно, венчание действительно состоялось; граф нанял двух лицедеев, которые за небольшие деньги разыграли действо по всем правилам, так что самозванка ни в чем не усомнилась. Ее, супругу Алексея Орлова, вышел встречать сам командир эскадры адмирал С. Грейг; для нее выслали к берегу шлюпку с эскортом, коему позавидовала бы и настоящая принцесса. С палубы было спущено парадное кресло, куда княжну усадили, и на нем подняли на флагманский корабль эскадры, прославленный линкор «Три иерарха». Но на этом сказка кончилась: самозванку именем императрицы Екатерины II схватили и заковали в кандалы. Иными словами, «известная самозванка, именовавшая себя дочерью императрицы», была захвачена «графом Орловым посредством гнусного, вероломного обмана»{113}.

Всю долгую дорогу до России княжна Тараканова провела в темном и сыром трюме, где, возможно, и подхватила мучившую ее до самой смерти чахотку. Больше та, что осмелилась выступить против Екатерины Великой, не увидела света Божьего; в Кронштадте ее пересадили под покровом теплой майской ночи в закрытую яхту и доставили под охраной солдат Преображенского полка, коего Алексей Орлов был командиром, в Алексеевский равелин Петропавловской крепости, царскую тюрьму, знаменитую своей мрачной историей и знатными узниками.

Претендентке на трон оставили ее горничную, Франциску фон Мешеде; хотя день и ночь князем А.М. Голицыным, губернатором Санкт-Петербурга, и обер-комендантом Петропавловки А.Г. Чернышевым велись допросы, пленницу, харкавшую кровью, содержали в довольно мягких условиях.

Говорят, что князь был человеком милосердным и, несмотря на суровую и строгую наружность, мягким и совестливым. Но вскоре положение пленницы, которая наотрез отказалась признаваться в совершенном преступлении да еще и обратилась к Екатерине с письмом, значительно ухудшилось. Пытаясь вынудить лжекняжну дать нужные показания, комендант тюрьмы отобрал у нее одежду, обрядив в тюремное платье; служанку из ее камеры удалили, а вместо нее ввели обязательную охрану из двух солдат и офицера, которые стояли у кровати несчастной и днем, и ночью, якобы чтобы помешать возможному побегу или воспрепятствовать самоубийству. Еды Елизавете давали едва, чтобы хватило поддержать в ней и без того еле теплившуюся жизнь. Допросы продолжались. Императрица, с ведома и по приказанию которой все это творилось, писала в ответ на мольбы конкурентки о снисхождении и личной встрече: «Распутная лгунья осмелилась просить у меня аудиенции. Объявите этой развратнице, что я никогда не приму ее, ибо мне вполне известны и крайняя ее безнравственность, и преступные замыслы, и попытки присвоить чужие имена и титулы…»{114}

Однажды в каземат к умирающей арестантке пришел граф А.Г. Орлов; возможно, он, как и прочие, просил ее сказать настоящее имя, признаться в самозванстве, и тогда ее ждет помилование от милосердной императрицы. Один из сторожей Алексеевского равелина рассказывал, что заключенная сильно гневалась на посетителя, громко что-то кричала. Но другие свидетели этого посещения молчали, и последний разговор графа и его несчастной жертвы остался между ними. 4 декабря 1775 г., вскоре после этого памятного посещения, самозванка, которая так и не открыла ни своего подлинного имени, ни тайны своего происхождения, упрямо до смерти твердившая, что она дочь императрицы Елизаветы, внучка Петра Великого, умерла. Перед смертью она написала трогательное письмо императрице, моля ту о снисхождении и личной встрече, на которой клялась рассказать все, почти признаваясь в своем преступлении: «…находясь при смерти, я исторгаюсь из объятий смерти, чтобы у ног Вашего Императорского Величества изложить мою плачевную участь… Я на коленях умоляю Ваше Священное Величество выслушать лично все. Вы отмстите своим врагам и будете моим судьею… Мое положение таково, что природа содрогается. Я умоляю Ваше Императорское Величество во имя Вас самих благоволить меня выслушать… Да смягчит Господь Ваше великодушное сердце… и я посвящу остаток моей жизни Вашему Высочайшему благополучию и Вашей службе»{115}. Но сердце Екатерины было отнюдь не таким великодушным, как представлялось несчастной узнице Петропавловки.